Евгения Изварина. Стихи этого лета

После некоторого перерыва «Наука Урала» возобновляет рубрику «Пен-клуб», что подтверждает поэтическая подборка памяти Александра Касымова в восемнадцатом номере. Заведена эта рубрика была много лет назад прежним главным редактором Аркадием Застырцем, и все это время мы старались придерживаться правила: помещать под ней только тексты высокой литературной пробы.

   Одним из первых в «Пен-клубе» прозвучало имя Евгении Извариной. Сегодня она  — автор нескольких поэтических сборников, член Союза писателей России, печатается в журналах «Урал», «Знамя», а с нынешнего года — и сотрудник нашей редакции. Надеюсь, что суетная газетная работа не помешает Евгении заниматься своим главным делом, а наш «Пен-клуб» будет жить, в том числе и ее стараниями. В конце концов, добротная, чистая словесность — тоже наука, и беречь, умножать ее — одна из задач научной газеты.

Андрей ПОНИЗОВКИН

*  *  *

                        Лазарь вышел из гробницы…
                                                          (А. Тарковский)

В школьном скверике синицы
с пальцев склёвывали мел…

Кто-то вышел из больницы
и с порога загремел
в неожиданное лето —
у общественных перил
от небесного магнето
чуть смущаясь, прикурил.

*  *  *

Вертясь на раскаленном противне,
стрижи взвинтили чистый звук,
чтоб наконец-то мы заметили —
грозу не выкормишь из рук.

Стрижи — небесные комарики,
которым жизни не дает
за две недели до Америки
необозримый перелет.

*  *  *

Там,
на медвяных берегах,
покуда не пришли с косьбою,
спасенье было в двух шагах,
печаль была сама собою,
ладонь —
                  кому бы рассказать? —
была надеждою спросонок,
когда лежала на глазах —
чужих,
             жестоких,
                               умудренных…

*  *  *

Превыше сил, не по уму-рассудку…

— Раскочегарь мне, лето, самокрутку:
набей (тебе ведь не впервой)
какой-нибудь такой травой,
чтобы и дымом исходя, — звенела,
сама собой под ветром весела,
и бронзой вспыхнула, и вдруг позеленела,
как будто грех мой на душу взяла…

*  *  *

Ветер и возраст над головой,
щебень и галька под поездами —
все заросло, да такой травой,
что не скосить уже: опоздали.

Словно стена она — и волна,
в цвет перешедшая, выцветая,
росы разбрызгивая: вина цвет,
заединщина золотая
ветра и возраста.

                                  Ров — трава,
кровля — трава, и с крыльца — коврами…
Слышите? — Лопнула тетива
между двумя мирами.

*  *  *

вот помню по мосткам на самокате
а солнышко по кровлям еле-еле
никто не ловит щуку на закате
с какой им стати как на самом деле

звалась река и кто это такие
что сгинули мостки перебегая
когда-нибудь поймете дорогие
но это будет музыка другая

*  *  *

Кружевом, серебряною прошвою
наигравшись, руки разводя,
лето постоит — и навзничь в прошлое
падает со скоростью дождя.

Поделом ли — сговор с оговоркою?
Юбка ли купеческая — зря?
Кружевом, малиновой оборкою
обметёт просёлочки заря.

Что с того, что обновила платьице,
и полны приданым сундуки? —
Ей уже видать, куда покатится
наливное яблочко с руки.

Созвучия

 
Сирень-принцесса,
яблоня-блондинка,
шиповник в шпорах,
в бусах бузина…

Сшибаются в азарте поединка
весна и осень: искры от звена
кольчуги ледяной — не шлейф вишнёвый,
а в простоте — церковный крестоцвет…

И, медной грудой, — граба скарб дешевый:
вестимо, сор — да розов на просвет!
 

*  *  *

Грустных великолепий
час, исцелений час —
благодарить свой жребий,
не поднимая глаз
от прописных-то истин,
праведных-то словес…
После — бродить по листьям,
огненным на развес,
гаснущим мелким оптом
в сносках календаря…

— Шарф поправляя, шепотом
жребий благодаря.