В диапазоне Гинзбурга

…Тема новоиспеченных нобелевских лауреатов-россиян (см., например, «НУ», № 23 с.г.) долго еще не сойдет со страниц прессы, экранов телевидения. Справедливо это или нет, но не так уж часто отечественные исследователи удостаиваются самой авторитетной в мире научной награды. Нынче справедливость восторжествовала. Точнее, сверхсправедливость, как верно заметили журналисты газеты «Поиск», особо поздравляя с премией члена своей редколлегии академика В.Л. Гинзбурга. В свою очередь, признавая огромные заслуги перед физикой двух других нобелиатов 2003 года в этой номинации, мы не можем не выделить среди них Виталия Лазаревича. В конце концов, он ближе к Уралу даже территориально, не говоря уже о влиянии, которое оказал и оказывает на работающих здесь коллег. Вот как по нашей просьбе прокомментировали они факт его награждения.

Академик М.В. Садовский, заведующий лабораторией теоретической физики Института электрофизики УрО РАН:

— …Мне посчастливилось поздравить Гинзбурга лично, в Москве, буквально через пять минут после того, как ему позвонили из Стокгольма с известием о премии. В ФИАНе как раз был семинар с моим докладом, и Виталий Лазаревич пришел в нем поучаствовать, хотя через полчаса после начала ему пришлось уйти из-за наплыва репортеров, все время врывавшихся на семинар.

Гинзбурга я знаю вот уже больше тридцати лет, со времен аспирантуры в ФИАНЕ. И хотя формально не являюсь его учеником, могу уверенно сказать: как ученый сформировался при его активнейшем участии. Никогда не забуду теперь уже знаменитые семинары Гинзбурга по средам, где дискутировались далеко не только узко специальные проблемы. Главной их особенностью была  атмосфера абсолютно свободного научного творчества. Там выслушивались самые разные точки зрения и предоставлялось слово как академикам, так и аспирантам, независимо от чинов и званий. Мне, например, пришлось выступить с большим докладом уже через месяц после появления на семинаре. И уже в то время мы, совсем молодые физики, обедая в ФИАНовской столовой, обсуждали вопрос: почему не присуждают нобелевскую премию за теорию Гинзбурга-Ландау? Ведь и тогда было ясно: теория эта по-настоящему универсальна, она открыла перед наукой совершенно новые горизонты и имеет отношение к основам мироздания. Кстати, при всем уважении к нобелевскому комитету и авторитету третьего лауреата англичанина Энтони Легетта, я, как и многие мои коллеги, удивлен, что в списке награжденных нет нашего академика Льва Петровича Горькова, с которым Гинзбург и Абрикосов в 1966 году получили Ленинскую премию. Не вдаваясь в детали, скажу, что его работы в области сверхпроводимости являются как бы логическим завершением этих исследований, для физиков-теоретиков существует нечто вроде триады «Гинзбург — Абрикосов — Горьков». Было бы правильней отметить ее в целом.

Впрочем, насколько я знаю, сам Виталий Лазаревич среди своих многочисленных работ названную теорию не считает безусловно лучшей. Не меньше он ценит  свою теорию происхождения космических лучей. Вообще, круг его интересов всегда был чрезвычайно широк, это настоящий физик-универсал, каких больше, похоже, уже не осталось. Среди многого другого, он, например, является автором так называемой «второй идеи», лежащей в основе действия термоядерного оружия, о чем мы узнали много лет спустя. Всегда поражала широта его кругозора и блестящая интуиция. Все знают, что несколько десятилетий Виталий Лазаревич был горячим энтузиастом идеи высокотемпературной сверхпроводимости и организовал по этой проблематике отдельный, «внутренний» семинар в ФИАНе по вторникам. Если учесть, что тогда в нее мало кто верил и даже самые широко мыслящие физики считали идею экстравагантной утопией, тут нужна была немалая смелость. В семинаре принимали участие очень авторитетные специалисты, и для меня он стал прямой профессиональной школой. Позже, когда явление высокотемпературной сверхпроводимости было открыто, подтверждено экспериментально и оказалось не совсем таким, каким его представлял Гинзбург, стало ясно, что именно его научное чутье, настоящий дар предвиденья дали толчок развитию еще одного перспективного направления физики.               

Меня всегда привлекала активная позиция Гинзбурга в академических делах, его нетерпимость ко всякого рода псевдонаучному мракобесию, противостояние клерикализации страны. Уверен, что теперь его голос будет слышен лучше.

Член-корреспондент РАН Ю.А. Изюмов, заведующий отделом Института физики металлов, председатель объединенного совета по физико-техническим наукам УрО РАН:

— Известие о присуждении  Нобелевской премии Виталию Лазаревичу Гинзбургу я воспринял с большой радостью. Гинзбург — настоящий патриарх теоретической физики, ученый огромного диапазона, и по большому счету его награде никто не удивился. Это могло произойти пять, десять лет назад и было бы так же естественно, как и сейчас. Почему?                 

Первоначально теория Гинзбурга-Ландау была создана для описания сверхпроводников, и долгое время казалось, что этим она и ограничивается. Однако лет двадцать спустя выяснилось: теория потрясающе универсальна и описывает явления, касающиеся не только фазового перехода «металл-сверхпроводник», но и всех фазовых переходов в средах. Более того: она приложима к теории элементарных частиц, космологии. То, что называется «функционал Гинзбурга-Ландау», оказалось невероятно широким фундаментальным понятием, применимым в самых разных областях физики.

Помнится, Гинзбург говорил: «С Ландау у меня единственная работа, зато какая!»               

Впоследствии Алексей Алексеевич Абрикосов создал свою теорию вихрей, прямо вытекающую из теории Гинзбурга - Ландау, причем история ее была непростой. Говорят, что первоначально Ландау относился к ней скептически, но впоследствии, когда весь мир стал считать ее основой  понимания сверхпроводников второго рода, имеющих промышленное применение, теорию признал. И сегодня каждый грамотный студент знает, что это части одного целого.

Мое знакомство с Гинзбургом — физиком началось заочно, еще в студенческие годы. Тогда почти в каждом специальном журнале публиковались его статьи, и мы поражались работоспособности ученого. Потом я неоднократно слушал его на различных профессиональных встречах и всякий раз восхищался ясности его ума, бодрости духа, неистощимому любопытству. Впервые Виталия Лазаревича (как, кстати, и Абрикосова) довелось увидеть  в нашем институте, на Всесоюзной конференции по низким температурам в конце пятидесятых или в начале шестидесятых годов. Он был молод, красив, энергичен и кроме доклада по физике сделал целый отдельный доклад о снежном человеке. Тогда эта тема занимала многих, и Гинзбург не избежал всеобщего увлечения. Годы спустя, в 1985-м, на другой конференции на теплоходе по Амуру, я напомнил ему об том эпизоде и спросил: «Верите ли вы в снежного человека теперь?» Виталий Лазаревич с присущими ему чувством юмора и самокритичностью ответил: «Если он и есть, то ареал его обитания очень узок…»                   

Любопытен такой факт. На следующий день после объявления о присуждении Гинзбургу и Абрикосову Нобелевской премии я получил электронное письмо из Киева от украинского академика Вадима Локтева из Института теоретической физики имени Боголюбова с поздравлениями, хотя Локтев прекрасно знает: наши лауреаты живут в Москве и США. Значит, коллеги рассматривают эту награду не только как частную, предназначенную конкретным выдающимся ученым, но и как дань уважения всему российскому научному сообществу. Что очень и очень радует.

Подготовил Андрей ПОНИЗОВКИН
Фото С. НОВИКОВА