Заглянуть в кратер Везувия

   Дорога на вершину Везувия начинается у прибрежного городка Еркулано, известного нам как Геркуланум, один из трех городов, пострадавших две тысячи лет назад при извержении вулкана. Вначале она тянется по крутым и узким улицам Еркулано, потом идет мимо вилл и фруктовых садов,  которые внезапно заканчиваются. Довольно быстро мы попадаем в зону окаменевшей лавы. Грубыми неровными потоками она стекала из жерла Везувия и покрывала огромный его склон. Там, где четко видны ее следы, не растут деревья, только мшистая трава да иногда мелкий кустарник.  Дорога петляет по длинному пологому склону, приспосабливаясь к его изуродованной геометрии,  никаких жилых домов здесь уже нет (хотя высота от уровня моря еще совсем небольшая), только отдельные ресторанчики да спортивные площадки.
   С какого-то момента склон круто взмывает вверх и дорога идет серпантином. То справа, то слева открывается вид на Еркулано и Неаполитанский залив, который расширяется с каждым поворотом дороги. На высоте примерно 700 метров мы въехали в густое белое облако, и вся панорама скрылась, в густом тумане дорога была видна лишь метров на двадцать вперед. Манчини* включил фары, хотя встречных машин не было: погода для восхождения на Везувий была явно не подходящая.  Наконец, мы добрались до отметки 900 метров, где автомобильная дорога заканчивалась большой стоянкой. Далее предстояло идти пешком. Вскоре пешеходную тропу перегородил шлагбаум: необходимо было платить за посещение кратера вулкана. Плата была не маленькая — шесть евро с человека. Манчини о чем-то весело поговорил с привратником, дал деньги, получил билет, и мы двинулись в путь. «О чем вы говорили с ним?» — спросил я. — «О, я спросил, виден ли кратер вулкана, и он ответил: нет. Тогда я предложил: если так, мы купим не два билета, а один на двоих. Он согласился».

Так мы начали путь по черной тропе, пробитой в потоках лавы. Навстречу спускались группки  побывавших на вершине туристов — исключительно молодежь, японцы, американцы. От них мы узнали, что в кратере ничего не видно, но уверенно стали подниматься вверх. Нам предстояло преодолеть высоту примерно в 250 метров по серпантину. Сначала мы бодро пошли вверх, но Манчини стал отставать, и я поджидал его возле каждого поворота тропы. Он явно задыхался, и я предложил отдохнуть на попавшейся нам скамейке. И тогда я увидел, что во рту он держит толстую зажженную сигару. «Вы сумасшедший, — сказал я. — Разве можно курить на такой  высоте и столь крутом склоне?»     

Когда-то мой старый друг профессор Н.М. Плакида из Дубны, заочно познакомивший меня с Манчини, рассказывал о нем: «Манчини имеет три индивидуальных черты: во-первых, он работает по ночам и отсыпается почти до середины дня, во-вторых, он абсолютно все делает на компьютере, и я ни разу не видел у него никакой бумажки, и, в-третьих, он не вынимает изо рта сигару».  Вот в этот момент я и вспомнил точную характеристику Манчини, данную Плакидой.

После моих настойчивых требований Манчини загасил сигару, и мы пошли значительно быстрее, на равных.  Вскоре мы были на вершине, у края кратера. Тропу отделяла от пропасти железная цепь, идущая по его периметру.  У края стояла группа молодых людей, которые попросили нас сфотографировать их. Щелчок фотокамеры сопровождался вспышкой, потому что было темно. Мы двинулись по тропе вокруг кратера, и Манчини рассказал мне, что кратер в поперечнике примерно в полкилометра, глубина его более 100 метров, и со дна в разных местах поднимаются дымки — он живой!

Обходить весь кратер мы не стали: все равно ничего не видно в его глубине, и повернули назад.

Когда мы вынырнули из облака, Манчини остановил машину, и мы вышли полюбоваться видом. Внизу до самого горизонта расстилался Неаполь. Неаполитанский залив был виден весь. Он заканчивался островами Капри и Иския, круто поднимавшимися из моря скальными берегами. В хорошую погоду, сказал Манчини, с вершины Везувия видны сразу оба залива — Неаполитанский и Салернский, и гряда гор на разделяющем их остром мысу. С одной стороны мыса располагался Сорренто, а с другой — Амальфи. Когда мы спустились в Еркулано, шапка Везувия была срезана облаком, но солнце ярко искрилось в лужах от только что прошедшего сильного дождя. Слава Богу, на вершине вулкана он нас не застал.               

*   *   *

На этот раз моя поездка к Манчини в Салернский университет  начиналась не слишком удачно. В римском аэропорту Фьюмичино я по ошибке сел не в тот поезд, пришлось возвращаться обратно, и в результате я приехал в Салерно на несколько часов позже. На вокзале меня ожидал, уже почти потеряв надежду, Адольфо Авелла, один из сотрудников Манчини. Мы отправились в Ланкузи, где расположен Салернский университет, это в пятнадцати километрах от Салерно в сторону, противоположную морю. Мы прибыли туда около девяти часов вечера и, взяв с собой другого сотрудника Манчини Сергея Кривенко, поехали на квартиру, которую они сняли для меня.

Университет Салерно расположен в долине между гор. Жилых зданий поблизости от него нет. Студенты снимают жилье в окрестных деревнях, в одной из них была снята и квартира для меня. Адольфо объяснил мне, что в уже начавшемся учебном году снять жилье, да еще на короткий срок очень трудно, поэтому удалось найти квартиру не близко: в трех километрах от университета. Мы ехали по темным, узким и кривым улочкам горных деревень, потом дома исчезли вовсе, и начался лес или сад. Наконец, машина остановилась в полной тьме у каких-то ворот, закрытых на висячий замок. Под проливным дождем Авелла открыл ворота и въехал в темный сад, затормозив вскоре перед одиноким двухэтажным домом. В окнах не было света. Мы поднялись по наружной каменной лестнице на второй этаж, включили свет, и я увидел большое пространство: две комнаты, огромную кухню, ванную.

Места было много, но в квартире царили холод и сырость. Отопление отсутствовало.           

Авелла сказал, что ближайший магазин находится в четырехстах метрах. Они уехали, но Кривенко обещал прийти утром, чтобы показать мне дорогу к университету. Оставшись один, я почувствовал себя совершенно несчастным: утомительная дорога, осложненная моей ошибкой в выборе поезда, дождь на улице и холод в квартире, перспектива так далеко ходить к университету по неуютным узким улицам, пустота и безлюдье вокруг —вот моя жизнь в ближайшие полтора месяца. Но я давно заметил: если какая-то поездка начинается неудачно, то в итоге все оказывается хорошо, хотя этот тезис можно оспаривать.

Наутро дождя уже не было, выглянуло солнце.  Оказалось, что из кухни дверь ведет на широкий балкон — террасу. Я оказался в глубине большого фруктового сада. Фрукты (яблоки, груши, персики) были уже собраны, но на нескольких деревьях еще оставались большие золотистые яблоки. Прямо у террасы стояли мандариновое и апельсиновое деревца, но плоды были еще темно-зеленого цвета. Рядом росла небольшая пальма. Я сорвал с дерева большое желтое яблоко. Сочное и сладкое, оно подняло мне настроение, ведь у меня не было никакой еды, поскольку накануне мы приехали поздно вечером. 

Я осмотрел дом. Первый этаж представлял какие-то подсобные помещения. По-видимому, дом принадлежал либо сторожу, либо хозяину сада, который по окончании сезона решил сдать его в аренду. Я так и не узнал, кому он принадлежит.

Когда пришел Кривенко, мы отправились в ближайшие магазинчики. Деревня,  по которой мы шли, была скорее аулом с узкими крутыми улицами. По ним мне предстояло каждый день ходить в университет. В ближайших сельских лавках мы купили зонт, фонарик, лампу с прищепкой, которую можно пристраивать к любому месту (освещение в спальне было тусклое, и читать там было просто невозможно) и продукты.

В эти дни (середина октября) погода стояла холодная и дождливая. Я рассчитывал увидеть южную Италию такой же, как в прошлом году, когда приезжал в Салерно в это же время читать лекции на международной школе, организуемой Манчини ежегодно в октябре. Школа проходила в курортном местечке Виетри  в окрестности Салерно на берегу моря. Мы купались тогда каждый день вплоть до начала ноября, было солнечно и тепло. Нынче после изнуряющего жаркого лета в октябре установилась холодная дождливая погода. Не рассчитывая на это, я привез с собой летнюю одежду, шорты, плавки (чем ни разу не воспользовался) и не взял ни одной шерстяной вещи, поэтому мерз, пока один из моих коллег не одолжил мне теплый свитер, который я надевал, возвращаясь из университета домой.

Кривенко повел меня к университету. Дорога шла под уклон, было множество поворотов, и весь путь показался мне весьма замысловатым. По узким улочкам сновали автомобили, и редким пешеходам приходилось прижиматься к стенке, поскольку тротуаров там нет. Я подумал, что мне ни за что не найти обратную дорогу, поэтому попросил Кривенко нарисовать подробный план. Имея план, я все же заблудился, возвращаясь назад, и в понедельник утром, когда пошел в университет, снова плутал. Только с третьего раза я научился безошибочно находить дорогу.

По утрам я с удовольствием проходил эти три километра, но вечером путь домой был процессом выживания. В темноте меня обгоняли и встречали более сотни автомобилей, и каждый из них нужно было осторожно пропускать, прижавшись к стене.

Особенно трудно было идти с зонтиком под дождем, так что первые десять дней стали для меня серьезным испытанием. Но потом погода улучшилась, и весь ноябрь был теплый, в основном солнечный. К этому времени я полностью освоил дорогу, наладил быт, научился готовить из местных продуктов и даже стал радоваться своему экзотическому жилью: полная тишина, никого вокруг, красивый вид на горы. Особенно я любил выходные дни. По субботам и воскресеньям университет не работает, просто закрыт. В субботу я садился за большой стол в кухне, открывал дверь на террасу и работал. Между прочим, наиболее удачные идеи приходили ко мне именно в такие дни, а в воскресенье, если не было дождя, я отправлялся в какую-нибудь поездку по окрестностям Салерно и Неаполя.                

В какой-то момент я стал уставать от тишины и безлюдья, пожаловался Манчини, и он привез мне новенький телевизор с двадцатью каналами. Однако итальянское телевидение мне показалось скучным и убогим: новости короткие и скорее словесные, с минимумом показа реальных событий. На всех каналах глупые шоу типа наших «Как стать миллионером» или американские боевики. Конечно, моя оценка могла быть и неправильной, поскольку я не понимал по-итальянски. Я выучил лишь несколько десятков слов, среди них числительные, названия продуктов, касающиеся дороги, то есть использовал язык как средство выживания.    

За сорокалетний период активных поездок за границу я впервые оказался в такой уникальной ситуации почти полной изоляции, но это имело и свои преимущества: я ничем не был отвлечен от работы, и это обеспечило определенную продуктивность поездки.              

*  *  *

В прошлом году после двухнедельного пребывания на школе в Виетри я лишь несколько дней был с визитом у Манчини в Салернском университете, а жил в отеле в городе Салерно. Но тогда мы обнаружили, что у нас много общих интересов. Группа Манчини, как и я, занимается теорией сильно коррелированных систем, к которым относятся наиболее актуальные вещества типа купратов (высокотемпературные сверхпроводники), манганитов, соединений с редкоземельными элементами (тяжелые фермионы). В течение последних десяти лет Манчини с сотрудниками успешно развивает свой собственный подход в теоретических исследованиях этого класса веществ. Мы решили перекинуть мостик между его и моим подходами, который я представил в прошлом году на школе в Виетри. Целью моего нынешнего визита в Салерно был поиск возможностей объединения обоих подходов. В общем такой мостик  удалось построить, так что открылась возможность более тесного непосредственного сотрудничества с участием молодых людей с моей стороны. В течение пяти дней каждой рабочей недели я приходил в университет и разбирал работы Манчини и его сотрудников. А в субботу оставался дома, и, как я уже говорил, наиболее  важные мысли о том, как выстроить этот мостик, мне приходили, когда я сидел за обеденным столом на кухне «своей» виллы, созерцая контуры горного хребта и верхушки «моих» апельсиновых и мандариновых деревьев.

На этот раз мне удалось более полно познакомиться с Салернским университетом. Это молодой итальянский университет, ему всего 30 лет, но он растет быстрыми темпами. Сейчас здесь учится свыше 30 тысяч студентов. Как-то Манчини рассказал мне, что в Италии нет вступительных экзаменов в университет. Просто все желающие (при наличии диплома о среднем образовании) могут поступить и начать учебу, но не получая стипендии. Если студент выполняет всю программу, его переводят на следующий курс, если нет – исключают. Так что в итоге оканчивает университет лишь пятая часть студентов, поступивших на первый курс.

Еще в прошлом году я обратил внимание, что на всех официальных бумагах факультета физики Салернского университета значится имя Э. Кайаниело, но не было времени спросить о нем. Я знал только, что это крупный физик-теоретик, который тридцать лет назад основал факультет естественных наук в Салернском университете вскоре после его открытия и переехал сюда из Неаполя. Мне показали две книги, изданные десять лет назад. Одна из них включает  работы по теоретической физике крупнейших ученых со всего мира и посвящена 70-летию Эдуарда Кайаниело. Приведу выдержки из предисловия к ней: «В 1957 году после возвращения из Принстона (США) Э. Кайаниело основал Институт теоретической физики Неаполя, который вскоре стал одним из наиболее активных мест в Италии, где физики со всего мира встречались, чтобы обсудить идеи и предложения новых теорий. Присутствие проф. Кайаниело и созданная при его руководстве  атмосфера в институте была плодотворной для  итальянских студентов.

Хотя его главным интересом была квантовая теория поля,  яркая индивидуальность позволила ему работать во многих областях. Мы хотели напомнить о его фундаментальном вкладе в кибернетику, квантовую механику, теорию информации. Хотя сам он не работал в области теории конденсированного состояния, его присутствие и постоянные советы стимулировали в 60-е годы возникновение в Неаполе очень сильной группы в области физики конденсированного состояния.

В 1968 году он основал Национальную лабораторию кибернетики в другом итальянском городе, которая вскоре стала одним из ведущих институтов в области теории распознавания образов, анализа форм и языков и нейронных сетей.

Автор более  двухсот публикаций в различных областях теоретической физики и кибернетики, нескольких книг и многих томов трудов специальных организованных им НАТО-конференций, Эдуардо внес выдающийся вклад в науку. В настоящее время он очень активно работает, его интересы сконцентрированы главным образом на фундаментальных вопросах квантовой механики,  теории нейронных сетей и компьютеров».

А вот выдержки из другого тома, посвященного Э. Кайаниело, который вышел год спустя: «22 октября 1993 года  профессор Эдуардо Кайаниело  скоропостижно и совершенно неожиданно умер в Неаполе.  С этого момента сообщения об этом печальном событии появились в многочисленных журналах и научных бюллетенях, наряду с биографическими очерками о нем…   Со смертью Кайаниело мир потерял выдающегося мыслителя с необычно широким кругом научных интересов. У него была колоссальная интуиция и непредсказуемый образ мышления, приводящий к сюрпризам и восхищению окружающих.

Его креативные идеи открывали новые области исследований, в которых интенсивно работают его многочисленные ученики и коллеги. Он в совершенстве владел несколькими языками, его глубокое знание истории, мифологии и литературы в сочетании с удивительной способностью читать и цитировать греческую и латинскую классику притягивало к нему великое множество коллег и друзей. Его человечность и благожелательность к сотрудникам и коллегам вызывали чувство гордости за привилегию общаться с ним».

В этом биографическом очерке приводится длинный список международных наград и почетных званий проф. Кайаниело. Из него я узнал, что он был удостоен Золотых медалей Института имени Келдыша РАН и Математического института РАН им. Стеклова.               

Вот уже десять лет, как нет Кайаниело, но на факультете физики Салернского университета работают его ученики в области квантовой теории поля и теории конденсированного состояния. Один из них — профессор Фердинандо Манчини, в течение многих лет возглавляющий этот факультет. В те дни, когда я был в Салерно, коллеги избрали Манчини еще на следующие три года. Мне кажется, он унаследовал от своего учителя широту научных интересов, выдающиеся организаторские способности и доброжелательность к своим коллегам.

Ю. ИЗЮМОВ, член-корреспондент РАН
(Окончание следует)
На снимках:
Фотопортрет  Ю.А. Изюмова  С. НОВИКОВА;
Везувий;
«вилла», в которой жил автор;
улочка по дороге на «виллу»;
Салернский университет в Ланкузи (фото автора).