|
Есть
у екатеринбургского поэта Юрия Казарина стихотворение о «певчей женщине».
Вот и Галина Метелева такой человек. Я думаю, певчие птицы ее понимают —
примечают сразу: чистый голос, естественный лад.
Тихо, влажно, одиноко,
неприкаянно, свежо…
Желтоглазая дорога
светит сердцу хорошо…
Как так — «хорошо»? Если — «одиноко,
неприкаянно»? А хорошо! Не столько человеку, сколько живущему в нем певчему
духу, птичьему сердцу. Хорошо — коли спелось: «Тихо, влажно, одиноко,
неприкаянно, свежо…». И жизнь — заиграла. Бывает и одиночество — к слову, в
тему. Вон, деревья же — умеют:
А тополь веткой синею
качает небосвод,
и весь на этом инее,
как птица, распростерт.
Если сможешь, как птица: сердцем
прижаться к небу, почувствовать крылья, — один не будешь. Да и стихи Галины
Метелевой — не из тех, что утверждают правоту одиночества. Она о людях пишет
— с нежностью, о себе может сказать иронически, о земле и звездах —
пророчески, о жизни — без лести и гнева. В ее стихах и песнях уместно и
бесспорно звучат народные, фольклорные мотивы. То, что стоит только
припомнить и впустить, вплести в современный язык — и тот именно что заживет
припеваючи, и себя по-новому покажет.
Мостик — дощечка,
под дощечкой — речка:
и невелика,
да все-таки
река…
Это — из ранних стихов, из первых
публикаций. Река, что была когда-то предчувствием, с каждым словом, с каждым
годом — глубже, сильнее, быстрее. Замешкаешься — берегись. А ведь
заслушаешься — как поет…
Евгения ИЗВАРИНА
* * *
Прозрачные тихие сосны стоят,
и солнечны блики, пока
на несколько сотен деревьев подряд
неспешно уходят века.
Тягучие соки в шершавой коре
к вершинам бегут вопреки
тому, как беседно с тобой на заре
смотреть на снега у реки.
Вне плена и тлена. И в будущий день
возьмём этот трепетный час,
когда мы бесследны на этой земле
и тихая музыка — в нас.
* * *
Всему желанному в грядущем —
во благовременьи...
И перестарок-гриб, и луковые пёрышки —
от малой толики, от зёрнышка, от семени,
от солнышка!
Вот и опять приходит август, агнец бронзовый.
Светлеют клёны, желтизной
и грустью тронуты.
Отяжелел от долгой влаги край берёзовый,
от золота!
Когда такая горечь жжёт, хоть время прошлое,
поманит бездорожьем чисто полюшко.
Где мир домашний — стёршейся подошвою.
На волюшку!
Осень
Листья уже пожухшие.
Дни ещё тёплые.
И царит благодушие
доброе.
Так светла осень чистыми
окнами, ветками
голыми! — Будто изгородь
редкая.
Свежая, словно первая
тетрадь... Кто ты нам?
— Родина, всем готовая жертвовать,
Родина…
* * *
Я говорю и говорю
всё для того, кого люблю,
кому дарю я радость встреч,
кому приятна моя речь,
кому не слишком горяча.
И острым каблучком стуча,
бегу, бегу,
бегу, бегу,
скороговоркой на бегу
я продолжаю говорить.
Легко, пронзительно так жить.
И счастье краем — в небосвод.
Я та — которая смеёт-
ся. Та — которая щебе-
чет. Та, которая — тебе.
* * *
Нежность — за семью печатями,
самое что ни на есть
дорогое. И искателей
нежности — не перечесть.
У меня она тревожная:
ранит, тянет изнутри.
И такая невозможная,
что, не хочешь — не бери!
* * *
Снег. Дорога. Берега.
Ты, долинушка-река,
Затаи меня за снегом
С этим добрым человеком.
Не морозь лицо и грудь,
Чтобы вспять не повернуть,
Пусть я под руку пройду
С ним у неба на виду.
* * *
...А на площади уже ёлка.
А на площади снегу много.
Новый год уже ждать недолго —
вот она, зима, сверконога!
Вот зима, узорщица, лепа!
За заступником-оберегом
кто — посыплет голову пеплом,
я — посыплю голову снегом.
Словно замер мир и не дышит,
ослеплён, из холода соткан.
Облюбованы снегом крыши,
зацелованы ветром окна.
Чего больше тут, чего сколько?
Мишуры, гирлянд или веток?
Наконец-то я — я и только.
Наконец-то я — напоследок.
* * *
А моё окно — на звёзды.
А моё окно — на звёзды.
А моё окно — на звёзды,
на притихший зимний сад.
Если мир, что Богом создан,
без меня кому-то роздан,
мне оставьте эти звёзды
и притихший зимний сад.
* * *
Плывет с зажженной свечкою
кораблик в царство сонное.
Заблудшею овечкою —
луна на небе темная.
У берега качается
венок лиловый с зеленью.
Смеркается, смеркается.
Печалиться не велено.
Глаза закрою: грезится
знакомое-знакомое.
Свеча плывет и светится,
надеждою ведомая.
И воздух — без движения,
и камни с тьмой сливаются,
но тихое течение
вдали возобновляется.
г. Екатеринбург
|