Россия, развитие, регионы

2-3 июля в Екатеринбурге состоялась всероссийская конференция «Региональное измерение российских модернизаций», собравшая историков из Москвы, Новосибирска, Саранска, Ижевска, Челябинска, Оренбурга, Тюмени, Якутска, Улан-Удэ. Ее работа проходила по трем секциям: пространственные особенности модернизационных процессов; региональные модели модернизации; социокультурные и институционально-политические аспекты российской модернизации. Организатором выступил Институт истории и археологии УрО РАН при финансовой поддержке РГНФ, а заседания прошли в здании Свердловского областного краеведческого музея (особняк Поклевских-Козелл).
 

Собравшихся приветствовали, в частности, заместитель председателя совета РГНФ профессор В.П. Гребенюк, который отметил, что фонд целенаправленно смещает свое присутствие в регионы, и уже сегодня до четверти грантов так или иначе связаны с региональной проблематикой, поскольку для России она является особенно актуальной. Теплые слова о сотрудничестве ИИиА УрО РАН с областным краеведческим музеем произнесла заместитель директора СОКМ С.А. Корепанова, приветствовавшая участников конференции в бывшем зале городского собрания — именно отсюда полторы сотни лет назад отцы города руководили Екатеринбургом.
 

Начав пленарное заседание докладом «Российская модернизация в цивилизационном измерении», академик В.В. Алексеев сразу задал тон научной дискуссии. Мы привыкли считать, что Россия выпала из мировой цивилизации. Но так ли фатально наше отставание, и можно ли его измерить? Ведь сами характеристики, которыми мы наделяем современную цивилизацию, говорят скорее об условиях, нежели о характере общества: «мировая» — это географический признак, а «индустриальная» — технологический. Прежде всего, по мнению докладчика, следует «отодвинуть» начальную точку российской модернизации к началу XVIII века и начать ее историю с освоения Урала в петровскую эпоху. Существенные особенности этого варианта модернизации, в частности его государственно-феодальный характер, резко отличают этот процесс от западноевропейского, однако не могут умалить результатов — к концу века Россия производила более 1/3 мирового чугуна и 1/4 меди, а также обеспечила металлом промышленный переворот в Англии. Еще одной особенностью нашей модернизации был ее региональный характер — в аграрной в целом России возникают индустриальные регионы, прежде всего Урал. Однако даже к началу ХХ века доля индустриального населения России была существенно меньше, чем в ведущих капиталистических странах, а главное, отсутствовал актор модернизационного процесса, и поэтому все реформы начала прошлого века были по существу аграрными. Первая мировая война фактически оказалась столкновением индустриальной и аграрной цивилизаций, причем последняя стала ее жертвой (развал аграрных империй — Российской, Австро-Венгерской, Османской). Большевистский курс на ускоренную модернизацию при всех его издержках в целом отвечал насущным интересам страны. Однако завершения индустриализации не произошло, а постиндустриализационная модернизация оказалась сорванной. По мнению Вениамина Васильевича, одной из основных причин фатального отставания России на пути модернизации явилось запаздывание изменений национальной ментальности. Резкие повороты идеологии и общественного устройства — как при Петре, так при советской власти — не давали опомниться и приспособиться к новой жизни широким народным массам. «Пора понять простую истину и не погонять, очертя голову, загнанную лошадь российской истории то капиталистическим, то социалистическим, то либеральным хлыстом. Необходимы хотя бы минимальное время для созревания новых форм бытия и разумные переходные формы к нему», отметил В.В. Алексеев.
 

Руководитель центра «Россия, СССР в истории XX века» Института российской истории РАН проф. Александр Спартакович Синявский (Москва) в своем докладе «Цивилизационная специфика российского модернизационного процесса: теоретико-методологические вопросы» отметил, что модернизационная парадигма в приложении к российской истории дала возможность «связать эпохи» глобальными задачами, стоявшими перед страной. Именно она, в частности, позволяет понять, за счет чего к власти смогли прийти большевики — маргинальная экстремистская группа. Вместе с тем не следует забывать, что модернизация — это историческое «изобретение» небольшой группы стран (Англия, Голландия), а для всех остальных народов мира она фактически явилась такой же привнесенной и вынужденной моделью, как и для России. Вступая в противоречие с цивилизационными основами (традициями, ценностями и ментальностью), модернизация не всегда выигрывает. В этом смысле можно провести параллель между Россией и Ираном, где настойчивые усилия правительства по европеизации страны привели к фундаметналистскому откату и фактически к модернизационной катастрофе. Несмотря на то что вектор модернизации един в глобальном масштабе, конкретные модели могут сильно различаться, а сама по себе смена технологического уклада не связана напрямую с общественным устройством. В случае России модернизация углубляла разрыв между традиционным укладом жизни большей части населения и той его частью, которая была вовлечена в модернизационные процессы. На это накладывался и государственный, принудительный характер российских реформ (вспомним отмену крепостного права, против которого выступали и крестьяне, и помещики). С этой точки зрения советский вариант модернизации оказался уникальным опытом опоры на низшие классы общества; однако он потерпел крах при переходе к постиндустриальной модернизации.
 

Профессор кафедры истории России Московского государственного педагогического университета Н.А. Проскурякова в начале своего доклада «Россия в XIX веке: модернизация и социокультурная традиция» отметила, что сегодня ожесточенные дискуссии о выборе макрообъяснительной модели истории уже завершились. Большая часть российских историков сделала свой выбор в пользу сочетания цивилизационной и модернизационной моделей. ИИиА УрО РАН — признанный центр модернизационной теории, и закономерно обсуждение проблем на нынешней конференции выходит на уровень метанарратива. Коснувшись проблемы определения регионального уровня, докладчик призвала начинать с нижних уровней, двигаясь к панорамным исследованиям.
 

Заведующий кафедрой исторической информатики руководитель Центра экономической истории исторического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова профессор Леонид Иосифович Бородкин в своем докладе «О темпах промышленного роста дореволюционной России: модернизационный контекст дискуссии» опирался на вновь опубликованные данные (речь идет о спрятанной более чем на полвека в спецхран книге Л.Б. Кафенгауза) по экономике за 1885–1913 гг. С учетом этого материала оказывается, что темпы развития предреволюционной России были существенно выше, а отставание от держав-лидеров — в разы меньше, чем это обычно утверждалось в советской историографии. Особый интерес слушателей вызвало сделанное докладчиком сравнение динамики промышленного развития Российской империи в целом и Финляндии как достаточно автономного региона империи. В целом они оказались идентичны, зато замедление роста под влиянием мировых промышленных кризисов, хорошо видное на графике для Финляндии, для России в целом нивелировалось за счет разнородности ее огромной территории. Таким образом, за последнюю четверть века перед первой мировой войной Россию следует признать одной из наиболее быстро развивавшихся держав, которой за этот период удалось существенно снизить отрыв от мировых лидеров модернизации, — так, отставание от Великобритании сократилось втрое. Существенную роль в этом сыграла политика государства, «присматривавшего» за ключевыми отраслями (например, на акциях частной железнодорожной компании указывалось, что «5% дивиденда гарантируются государством независимо от финансовых итогов года»). Вместе с тем докладчик отметил, что впервые слово «догнать» в отношении экономик развитых стран прозвучало еще у Витте. Вслед за Витте этот тезис повторяли и Сталин, и Хрущов, и Путин… Таким образом, уже больше столетия догоняющая модернизация является официальной идеологемой нашей страны. И точно так же оценка отставания от ведущих западных держав колеблется в пределах 3-5 раз. Таким образом, мы сталкиваемся с неким инвариантом: больше столетия догоняем и точно на столько же отстаем? Видимо, необходимо глубже разбираться в причинах отставания, иначе эта ситуация продержится еще сто лет, резюмировал свое выступление докладчик.
 

Отвечая на вопросы зала, академик В.В. Алексеев коснулся этой реплики и четко выразил свое мнение: история России показывает полную бесперспективность попыток решить проблемы экономического развития разного рода «революционными» методами, крутыми поворотами идеологии и т.д. Стабильность и устойчивое развитие — вот единственный путь к процветанию.
 

По общему мнению, конференция, приуроченная к 75-летию академика В.В. Алексеева, не только внесла существенный вклад в разработку программы фундаментальных исследований президиума РАН «Историко-культурное наследие и духовные ценности России» (раздел 3: «Цивилизационные и геополитические особенности истории России»), но и выявила ряд принципиальных проблем, требующих дальнейшего исследования. Это вопросы периодизации российских модернизаций, место России в мировой цивилизационной и модернизационной динамике, проблема социально-институциональных трансформаций и другие, без которых невозможно понимание применявшихся в прошлом экономических, институционально-политических моделей и механизмов. История страны — ключ к будущему, и опыт управления развитием (как бы мы его ни оценивали!) поистине бесценен.
 

Подготовил А. ЯКУБОВСКИЙ
Фото М. МАКАРОВОЙ