|
 «Наука
Урала» в долгу перед поэтом Германом Ивановым. Поздравив с присуждением
литературной премии имени П.П. Бажова 2010 года (см. № 3–4 с.г.) нашу
коллегу Евгению Изварину, мы не упомянули, что в числе лауреатов — еще один
сотрудник УрО РАН. Выпускник Литературного института имени Горького, Герман
Владимирович много лет трудился в популярнейшем в СССР журнале «Уральский
следопыт», возглавлял его, а ныне работает в объединенной редакции научных
журналов РАН. Впрочем, дело не в должностях и принадлежности к ведомству, от
которых качество стихов совершенно не зависит. Дело в том, что, по здравому
размышлению, без творчества Германа Владимировича наш «Пен-клуб» был бы не
полным. Поэтому, исправляя оплошность, с удовольствием предлагаем подборку
его стихотворений.
Книгу Германа Иванова «Весло и лодка», изданную
в Екатеринбурге в прошлом году и удостоенную литературной премии им. П.П.
Бажова, составили стихи разных лет. Объединяет их прежде всего
философски-лирическая интонация, свобода от сиюминутного и погруженность в
течение бытия как такового. А течение это яснее всего ощущается наедине с
собой и перед лицом природы — ее величественного ритма смены сезонов, ее
красоты и правоты в самых главных вещах. Поэт умеет запечатлеть не только
такие моменты единения с миром, но также трудноуловимые оттенки настроений,
чувств и мыслей, связывающих нас не только с отвлеченно «прекрасным»
пейзажем, но с жизнью во всей ее полноте, не исключая драму, трагедию, тайну
и вечную недоговоренность. Настоящий поэт никогда не стремится «договорить
до конца», будущее своих стихов вверяя читателю. Нам остается лишь
вслушаться, вчитаться…
Из книги "Весло
и лодка"
* * *
Нехоженым следом
нехоженой тропки
По первому ль снегу
бреду неторопко,
Иль еду в слепом
и гремящем трамвае —
Я заново жизнь
для себя открываю.
Пока белый путь
серебрится и длится
В глухой деревеньке
и в дымной столице,
Деревья и травы, и птицы, и лица
Не смогут ни разу уже
повториться.
Извечна игра
колдовства и рассудка
В скольженье пера
и в наскальном рисунке,
Божественный мир
бесконечен и вечен,
Пока созерцанием очеловечен.
* * *
Туман на цыпочках крадется
И расстояние крадет.
Осока в матовом болотце
Ушами острыми прядет
На малый звук, на дуновенье…
Всевышний пишет свой дневник,
Считая каждое мгновенье,
Слагая вечное из них.
* * *
Плел костер небылицы
Густой синеве.
Одинокая птица
Кричала в траве.
Тихо падали листья.
Чернел бурелом.
Кто-то странный таился
За темным стволом.
Безъязыкий, бестелый
Смотрел на огонь.
Звезды с неба летели
Друг другу вдогон.
Отблеск лунного света
Сонный ветер качал
По росистым планшетам,
По сырым кирзачам.
И усталые лица
Улыбались во сне…
Плел костер небылицы
Густой синеве.
* * *
Пока погоды ждешь,
Взирай, как в речку ловко
Вбивает мастер-дождь
Свинцовые заклепки.
Не хлещет наобум,
А четко — слуху любо,
Сливает «плюм» и «бум»
И сотворяет — «плюмбум».
Жди! Под собачий лай,
Не прекословя Богу,
Неспешно размышляй
О бренности земного.
И, проникая в суть,
Размеренно и кротко
Готовь в неблизкий путь
Свое весло и лодку.
* * *
Юрию Казарину
Лунная сабля излуки,
Черный и призрачный плот,
Берег тоски и разлуки —
Воображения плод?
Раннее утро обманет
Искрами сонных тенет.
Берег утонет в тумане.
Плот в никуда уплывет.
Мягкая, словно из воска,
Горизонтально и плоско
Рыжего света полоска
Новую жизнь проживет
И бытия отголоском
Выявит берег и плот.
* * *
Все случится —
Только сядь
В лодку утром беззаботным
И ладошкою погладь
Окоем воды забортной,
И скрипучее весло
Погрузи в туман белесый,
И припомни ремесло —
Меру влажности и веса,
Проследи как поплавком
Бездна шаткая играет
И стремительным нырком
Жизнь и смерть соединяет…
* * *
Денек по-весеннему ясен,
Ликуют стрижи над водой,
В извивах причудливых ясень
Прекрасен в листве молодой.
Полны зеленеющим соком
Канавы, овражки и рвы
Осоки еще невысокой
И первой травы-муравы.
И радуга, в небе повиснув,
Проносит сквозь солнечный день
На длинном своем коромысле
Озера, налитые всклень.
* * *
Где подлесок
прогнулся подковой,
Под сплетеньем рябиновых крыл
Я напился воды родниковой
И усталые веки прикрыл.
Травы плыли зеленой рекою,
Колыбельную песню шурша.
Беспредельным, высоким покоем
Как сосуд, наполнялась душа.
Не кляня ни судьбу, ни эпоху,
Подводил я смиренный итог:
Жизнь прошла —
хорошо или плохо.
И осталось — всего-то чуток…
* * *
«В лесу родилась елочка».
По узенькой тропе
Глухой декабрьской полночью
Шел человек и пел.
Мурлыкал песню русскую,
Что знает стар и мал,
А снег слегка похрустывал,
Как будто подпевал.
Шел человек в дубленочке —
Топорик на весу,
Отыскивая елочку
Последнюю в лесу.
Гаичка
Колибри уральского леса —
Голимая, в пухе, душа —
Пищит однозвучную песню,
В отверженных листьях шурша.
Вот-вот —
и весь свет бесшабашно
Сплошные снега занесут,
А ей, одинокой, не страшно
В пустынном предзимнем лесу.
* * *
Пока душа жива —
Не улетела в небыль
И листьев кружева
Переплетают небо,
Пока на склоне лет
Есть к жизни любопытство,
На неизвестный свет
Не стоит торопиться.
* * *
Подули ветры с юга,
И в снежном серебре
Смотри —
Кусочек луга
Оттаял на бугре.
Он весь навстречу солнцу —
Зеленый, расписной,
Как первое оконце,
Открытое весной.
Как первая примета,
Как вести благодать,
Что до тепла,
До лета
Уже рукой подать.
г. Екатеринбург.
Фото В. Осипова
|