"Это наша с тобой биография..."

Главацкий М.Е. История интеллигенции России как исследовательская проблема: Историографические этюды /Урал. гос. ун-т им. М. Горького; Исслед. центр «XX век в судьбах интеллигенции России». — Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2003. — 160 с.

Новая книга доктора исторических наук, профессора Уральского государственного университета Михаила Ефимовича Главацкого всецело связана с его же недавней монографией «Философский пароход: год 1922-й. Историографические этюды». Автор продолжает развивать избранный им жанр. Этюд для него — удобная, «живая», достаточно выгодная для обобщения результатов научного исследования форма, сочетающая анализ работы историков с реконструкцией самих исторических событий в свете документальных свидетельств эпохи.

   Но, конечно, значимость книге придает прежде всего ее тема. Определение российской интеллигенции как социальной общности и как явления общественной жизни, ее самоидентификация и самовосприятие в повседневном существовании и в историческом процессе — проблема обширнейшая и, действительно, еще не столь подробно изученная. Поэтому неудивительно, что М. Главацкий сосредотачивается пока на трех достаточно локальных в историческом потоке, но, несомненно, узловых для истории интеллигенции «моментах»: во-первых, на определении самого этого понятия, во-вторых, — истории изгнания из СССР в 1922 г. образованнейшей и одареннейшей части интеллигенции (в эту главу в сокращенном виде включены материалы вышеупомянутой монографии), и в-третьих, рассматривается соотношение «интеллигенция и конформизм» — проблема, воистину связующая времена и народы, позволяющая автору из 20-х годов прошлого века «перекинуть мостик» в наше время.

   Любое серьезное обсуждение требует прежде всего определения предмета разговора. Автору приходится признать, что в данном случае достаточно четкого и, тем более, общепринятого определения пока не существует. Вряд ли оно будет выработано и в ближайшем будущем. По остроумному признанию одного из исследователей, «в определение интеллигенции входит невозможность дать ей четкое определение». Однако, воссоздавая панораму взглядов на ее сущность, важнейшие признаки и функции, автор приводит множество разнообразных суждений, создающих в сознании читателя если не жесткую конструкцию, то многогранный образ. М. Главацкий указывает на сосуществование нравственного, классового и функционального подходов к этому вопросу. Соответственно и определения были разными: «Интеллигент — это судьба» (Б. Хазанов), это «миссия»  (Ю. Левада), «субъект духовного производства» (В. Самченко), «духовная элита общества» (Л. Коган), «аккумулятор культуры и знаний» (В. Ермаков), человек профессионального умственного труда (Х. Галиулин) и т.д. и т.п. Сам М. Главацкий как историограф ограничивается сопоставлением и критикой этих высказываний, подробнее останавливаясь на концепциях, определивших нынешнее направление дискуссии, продолжающейся в посттоталитарном историческом контексте. Так, в первой половине 90-х профессор Л.Н. Коган писал: «Интеллигенция — это оценочная категория, характеризующая качественные особенности личности, определяющая тип мышления и поведения. Это люди, высокая интеллектуальная культура которых сочетается с высокой нравственной культурой, подлинной духовностью, с бескорыстным служением народу, Родине… Интеллигенция — хранитель и носитель социальной памяти, социального опыта народа, его лучших традиций. Без возрождения и дальнейшего развития этой духовной элиты Россия не сможет стать цивилизованным обществом». Сказано в лучших традициях русской либерально-демократической публицистики. К сожалению, реальное сегодняшнее положение интеллигенции в России и, главное, степень ее самореализации как общественной и производительной силы  далеки от этого идеала.

Впрочем, то, чем стала интеллигенция сегодня, теперешние ее метаморфозы — все это имеет свои корни в прошлом. Один из ярчайших примеров — случай «Философского парохода». Обзор исторических и архивных исследований на эту тему позволяет проследить истоки конфликта интеллигенции и большевистской власти, причины и поводы принятия этой властью столь радикального решения, роль отдельных исторических фигур и  взгляды обеих противоборствующих сторон на происходящее.

   Безусловно, идея высылки вызревала постепенно, но она получила и конкретное обоснование, в частности, неудачный опыт сотрудничества советской власти с интеллигенцией во время борьбы с голодом, крах «Помгола». С другой стороны, русскому марксизму, как и предшествовавшей ему народнической  идеологии, издавна было свойственно отрицательное отношение к интеллигенции. Возможно, таких взглядов придерживался и В.И. Ленин, писавший в мае 1922 г.: «Т. Дзержинский! К вопросу о высылке за границу писателей и профессоров, помогающих контрреволюции. Надо это подготовить тщательнее… Надо поставить дело так, чтобы этих «военных шпионов» изловить и излавливать постоянно и систематически и высылать за границу». М. Главацкий, кроме того, выделяет и роль Сталина как реализатора этого ленинского «проекта», так как именно в те годы Сталин стал генеральным секретарем ЦК партии, через него проходила вся подготовительная переписка. Однако, подводя итоги, автор делает вывод, что «не стоит искать чьей-либо персональной ответственности в этом деле». По его словам, найденная карательная мера (изгнание) была не только хорошо продумана, но и оказалась относительно мягкой в сравнении с репрессиями против партий меньшевиков и эсеров, а также церкви.

Последняя глава, «Этюд третий. Интеллигенция и конформизм» через историографический экскурс раскрывает моральный аспект взаимоотношений человека умственного труда и власти. В центре внимания автора статья В.Ф. Кормера «Двойное сознание интеллигенции и псевдокультура», написанная в 1969 (!) году и содержащая множество глубоких наблюдений и выводов. В частности, В. Кормер замечает, что «термин «интеллигентный человек» — это вовсе не синоним «честного человека»… У интеллигенции, по сути дела, своя этика, своя нормативная система, в которой неприятие зла не есть императив, необходимость». И это не только губительно для развития общества и страны, но и трагично для самого субъекта: «Интеллигенция не смела выступить не только оттого, что ей не давали этого сделать, но и оттого в первую очередь, что ей не с чем было выступить. Коммунизм был ее собственным детищем… Здесь сразу и ужас падения и наслаждение им; никакой конформизм, никакая адаптация не знают таких изощренных мучений. Бытие интеллигенции болезненно для нее самой, иррационально, шизоидно».

Естественно, что только в последние 15 лет ученые и публицисты получили возможность открыто обсуждать проблему конформизма. Так, в МГУ  прошла конференция «Интеллигенция в условиях общественной нестабильности: конформизм или духовное лидерство?», в Уральском госуниверситете — «круглый стол», дискуссия, в которой, как пишет М. Главацкий, «столкнулись две культуры — историческая и философская». Что такое конформизм? Можно ведь увидеть в этом явлении не только нравственную ущербность,  но и объективно обусловленный, единственно возможный способ сосуществования личности и общества, личности и государства. Следовательно, особо должна быть рассмотрена и диалектика соотношений конформизма (как поясняют словари, приспособленчества, пассивного принятия существующего порядка вещей), сервилизма (раболепия, прислужничества) и толерантности (терпимости и уважения к чужим убеждениям) — как важнейших категорий бытия интеллигенции. М. Главацкий упоминает также и материалы, затрагивающие современную модификацию конформизма: сейчас деятели культуры, образования, науки идут на сотрудничество с властью, более того, на обслуживание ее интересов уже не с целью сохранения своей жизни и физической свободы, но борясь за свое материальное благополучие. Политический и идеологический диктат сменился финансовым, только и всего. От себя автор, завершая главу-этюд, а с ней и всю книгу, заявляет: «Сотрудничество — нормальное состояние. Но при условии, что оно сопровождается сохранением способности критически оценивать действия власти. Думаю, что каждый раз, когда приходится прибегать к конформизму, интеллигент должен подумать: «А как это согласуется с понятиями «честь», «достоинство».

В целом новая книга историографических этюдов М.Е. Главацкого воспринимается, на разных уровнях, и как полезное исследование, и как занимательное повествование, чему способствуют и ценные документы, в качестве приложений дополняющие каждую главу: статьи Л.Н. Когана, Ю. Айхенвальда, В.Ф. Кормера, «Список антисоветской интеллигенции Петрограда» (1922 г.) и др.

Книга, как указывает сам автор, является своего рода промежуточным звеном между более основательно подготовленными монографиями, поэтому, видимо, готовилась в спешке: досадны грамматические ошибки в тексте, весьма невнятно оформление обложки. Надеюсь, этих недочетов избежит следующая, уже запланированная автором как продолжение серии монография «XX век в судьбах интеллигенции России. Историографические этюды».

Е. Изварина