Александр Николаевич Заварицкий и русская петрография

   В этом году мы отмечаем 120-летие со дня рождения академика Александра Николаевича Заварицкого (1884–1952), имя которого носит Институт геологии и геохимии УрО РАН. А.Н. Заварицкий  принадлежит к числу тех русских ученых, которые создали фундамент отечественной геологии. До Второй мировой войны геологическая литература во всем мире, и русская в том числе, была национальной. Россия всегда имела на своей огромной территории почти все мыслимые для Земли типы и разновидности горных пород, и возможности исследователей в их изучении с самого начала были поистине безграничны. В итоге уже в первой половине прошлого века был создан огромный фонд капитальных петрографических работ, сохраняющий свое значение и поныне. Во многом благодаря усилиям А.Н. Заварицкого русская петрография, задолго до того, как ее начали именовать петрологией, стала самодостаточной, с полноценной фактической, терминологической и понятийной базой на русском языке, при этом способной воспринимать все теоретические представления мирового значения.

Научные интересы А.Н. Заварицкого были многообразны, однако их все же можно определить очень кратко: петрогенезис изверженных горных пород и рудообразование. Он был выдающимся полевым исследователем, тонким наблюдателем. Достаточно сказать, что он впервые описал серпентинитовый меланж задолго до появления самого термина «меланж» и до осознания важного тектонического значения таких образований. Как можно судить по его классическим работам, он не делал (и совершенно справедливо) принципиального различия — в смысле подходов и методов изучения — между процессами петрогенезиса и рудообразования и считал их неразрывно связанными. Будучи выпускником Горного института и, следовательно, имея звание горного инженера, он не испытывал затруднений при переходе от академического изучения горных пород и руд к прикладным вопросам поисков и разведки месторождений (известна его роль в освоении месторождений горы Магнитной и медноколчеданных месторождений на Урале). При этом трудно сказать, какие общие вопросы науки петрографии прошли мимо его внимания. Он был одним из последних классиков описательной петрографии, но в той или иной мере его интересовали предмет и история петрографии, классификация и номенклатура горных пород, их химизм и графические методы его изображения, структура горных пород и породообразующих минералов, методы изучения кристаллического вещества с помощью самого мощного в то время инструмента — поляризационного микроскопа, приложение методов физической химии к объяснению генезиса изверженных пород и, наконец, вопросы космогонии, вытекающие из прямого петрографического изучения внеземного вещества.               

Строгость, даже педантизм А.Н. Заварицкого в исследованиях и выводах проявились во многом. Это чувствуется уже в том, что почти все его работы написаны им одним, без соавторов. Он также считал своим долгом выступать против тех представлений, которые не подкреплены  скрупулезными описаниями фактов и, следовательно, с его точки зрения, не могут быть приняты всерьез. Характерен случай с А.Н. Алешковым — учеником академика Ф.Ю. Левинсон-Лессинга, первым исследователем перидотитовых массивов Полярного Урала, развивавшим весьма необычную гипотезу, направленную против «единой магмы» Н. Боуэна, суть которой сводилась к объяснению всего разнообразия пород массивов инъекцией дунитовой магматической жидкости в твердое габбро. Эта гипотеза была подвергнута А.Н. Заварицким уничтожающей критике. Второй такой случай связан с Н.М. Успенским, автором гипотезы, отрицавшей всякое участие магмы в образовании массивов Платиноносного пояса Урала. Статья Н.М. Успенского, увидевшая свет в год смерти А.Н. Заварицкого (1952), была, по-видимому, известна ему еще до публикации, и, возможно, поэтому его верные последователи В.М. Сергиевский и Г.Л. Падалка выступили с серьезной критикой этой экстравагантной гипотезы.

Справедливости ради следует отметить, что это не были просто беспочвенные фантазии, — это были первые попытки решить не вполне пригодными средствами петрологические проблемы, сложность которых даже сейчас осознается далеко не всеми и о которых А.Н. Заварицкий и даже такие мыслители, как Н. Боуэн, в то время не подозревали. Многие исследователи, пытаясь разобраться в крайне запутанной картине строения габбро-гипербазитовых объектов Урала, испытывали интеллектуальный дискомфорт, не находя возможности объяснить эту картину как простую магматическую. В упомянутой  полемике можно предугадать ту острую дискуссию между магматистами и трансформистами, которая развернется в 50–60-е гг. в литературе, посвященной уральским объектам. «Охранительная» позиция А.Н. Заварицкого вполне понятна и уместна — мировая наука в то время еще не создала базы для новых радикальных выводов. Он не мог предвидеть, что через 40 лет все как один будут считать перидотитовые массивы Полярного Урала фрагментами древней океанической литосферы.

Для нас особенно важно, что главные объекты личных исследований А.Н. Заварицкого находятся на Урале. С той или иной степенью детальности им были изучены комплексы изверженных пород, наиболее важные для понимания Урала как складчатой области: габбро-гипербазитовые, гранитоидные и вулканические, и в той же мере — связанные с ними рудные месторождения. Большой вклад принадлежит ему и в решении общих вопросов геологии Урала, как правило, в связи с проблемами магматизма.

Одним из объектов, привлекших внимание Александра Николаевича еще в студенческие годы, был Нижне-Тагильский платиноносный дунит-пироксенитовый массив. Дополнив вслед за Н.К. Высоцким петрографическую характеристику пород, он установил много новых фактов. По его инициативе была пробурена первая глубокая скважина, обнаружившая «погребенные» скопления газа в дунитах, затухание ранней серпентинизации с глубиной; были выполнены первые гравиметрические работы, показавшие, что дунитовое тело имеет сравнительно небольшую вертикальную мощность. Признавая важную роль кристаллизационной дифференциации, он вместе с тем отрицал, говоря по-современному, кумулятивный генезис дунита, склоняясь в пользу существования самостоятельной дунитовой магмы, затвердевшей раньше габбровой магмы. Взаимоотношения клинопироксенитов и дунитов, по его мнению, «могли бы быть объяснены с точки зрения гипотезы, высказанной Боуэном, рассматривавшим… пироксенитовый пояс около дунитовых массивов как гигантскую реакционную кайму». Этот вывод (несмотря на то, что впоследствии была доказана геологическая автономность Нижне-Тагильского массива и отсутствие его связи с габбро) получил серьезные подтверждения на других уральских объектах.

Мимо его внимания не прошли все типы месторождений, генетически связанных с габбро и гипербазитами и традиционно считавшихся ортомагматическими (кумулятивными). Уральский тип коренных месторождений платины, по существу, именно им был впервые изучен детально на Нижне-Тагильском массиве. Первые результаты исследований были опубликованы еще в 1909 г., а итоговая монография 1928 г. «Коренные месторождения платины на Урале» внесла много нового в учение о рудных месторождениях. А.Н. Заварицкий пришел к выводу о том, что самородная платина не принадлежит к кумулятивным образованиям, как считалось ранее, а возникла в результате химических реакций и распада соединений платины с другими элементами в дунитовой магме. Эти представления до некоторой степени близки к современным, предполагающим образование платины в результате сложных реакций в твердом дуните. Он пришел к выводу, что все платиновые, хромитовые, титаномагнетитовые и медносульфидные месторождения суть образования не кумулятивного, а инъекционного типа (поздне- или гистеромагматические, «фузивные», как он их определил).

А. А. Ефимов, доктор геолого-минералогических наук,
главный научный сотрудник Института геологии и геохимии УрО РАН
(Окончание в следующем номере)