Крупный план

— Связь прямая, родственная и профессиональная. Иван — кандидат исторических наук, кинорежиссер, директор фестиваля «ЭтноКино». Свердловскую награду, далеко не первую, и, надеюсь, не последнюю, он получил за фильм «Дальневосточная одиссея Владимира Арсеньева» и книгу «Феномен советского этнографического кино» о творчестве работавшего в Свердловске замечательного документалиста Александра Литвинова. Мой младший сын Владимир, также историк по образованию, занимается кинорежиссурой, лауреат многих призов и премий, в том числе общенациональной кинопремии «Лавровая ветвь», возглавляет кинокомпанию «Игра». Я доволен такой преемственностью. Киноязык  наиболее близок к языку антропологии движения. Дело в том, что наука всегда была пристрастна к статике. Для того чтобы что-то изучить, надо это остановить, покопаться, разобраться. В результате получается картина остановленного явления. Она может быть замечательной, но у нее всегда один недостаток: отсутствие жизни. Это мертвая картина. Но как сделать так, чтобы изучать не остановленные мгновенья, а видеть их в непрерывной последовательности? Ведь и история, и жизнь не останавливались и не останавливаются ни на секунду, и у нас нет отметок, когда мы можем сказать: вот итог, потому что всякий раз это некое промежуточное состояние, за которым следует другое. Антропология движения стремится оживить мертвую картину, обращается не столько к статичным фактам, сколько к сценариям действия, для которых очень важны мотивы, моменты принятия решений и траектория развития. Иначе говоря, события укладываются не в последовательность статичных состояний, а в динамику сценария. Что при этом меняется? Очень многое. От итогов мы переходим к истокам, обращаем внимание на то, почему проявлялась та или иная инициатива, происходило то или иное событие, оцениваем его не просто как случившееся, но пытаемся понять приведшие к нему мотивы, простраиваем его сценарий. Почему, например, Чингисхану удалось создать могучую империю? Ведь он с детства к этому не готовился, никто его этому не учил. Как, можно сказать, простой пастух совершил сначала социальную революцию, затем на ходу создал армию, затем — гвардию, которая его охраняла, и все это раздулось до громадной империи? Какие мотивы стояли за этой динамикой, конкретными шагами, выстроившими один из величайших сценариев прошлого? Вот вопросы антропологии движения, которая ориентирована на изучение истории очень субъективно, через крупные планы. И в этом смысле она близка к искусству, конкретно к искусству кино. Самая лучшая запись движения — кинематограф, что так и переводится с греческого. И когда мы соединяем науку и искусство, научную аналитику и крупные планы кино, получается живая картина, через которую многое проясняется. Мы открываем то, что отталкивало от науки многих людей искусства: подключаем эмоции, психологические моменты.