Сберечь Бузулукский бор

…В национальный парк «Бузулукский бор», расположенный в Оренбургской области, мы с женой и коллегой Еленой поехали по рекомендации директора Института степи УрО РАН члена-корреспондента Академии А.А. Чибилева, который знает и, главное, понимает эти места как никто. Вообще в Оренбуржье мы бываем почти каждый июль вот уже второй десяток лет и параллельно с отдыхом стараемся следить за чрезвычайно активной, часто самоотверженной научной и природоохранной работой Чибилева и его команды. Результатом этих наблюдений стали статьи об утраченных богатствах реки Урал («О правде Правдухина и большой рыбе Урала», «Вестник УрО РАН», 2007, № 4), проекте возрождения истребленного вида лошадей «Оренбургская тарпания» (то же издание, 2009, №1), заметки с X степного симпозиума (газета «Наука Урала», 2009, №15–16), другие публикации. То есть общее представление о состоянии южноуральских степей, их вод, животного мира мы и наши читатели вроде бы получили. О необыкновенном боре Александр Александрович рассказывал нам давно, но добраться туда все не получалось, а отчасти мешало определенное нежелание разочароваться. Высокомерно думалось: это для «степняков» сосновый лес — чудо; а чем может удивить он нас, среднеуральцев, по сути, живущих в окружении сосен? Оказалось — может. И не только нас. История изучения и «освоения» человеком этого оазиса началась задолго до июля 2010 и до создания Института степи. Она увлекательна и драматична, как и все, что сопровождает истинные ценности.
 

От корифеев до современников

…По обоснованным предположениям специалистов десятки тысяч лет назад здесь было устье крупной реки, впадавшей в древний Каспий. Потом Каспий отступил, оставив ручейки, речки, небольшие озера и толщу песков, достигающую почти стометровой глубины. На этой толще благодаря уникальному стечению природных обстоятельств и возник лесной рай — именно так воспринимали его кочевники, находившие здесь пристанище от палящего зноя. Вековые сосны скрепили своими корнями песчаные дюны, не позволяя им превратиться а пустыню.
 

Первое упоминание о Бузулукском боре в ученых трудах, похоже, принадлежит немецкому натуралисту Петру-Симону Палласу, приглашенному в свое время Петербургской академией наук исследовать малоизученные российские просторы. Вот как удивился он этим местам в путевом дневнике первой академической Оренбургской экспедиции в июне 1767 года: «…Невозможно представить себе приятнейшей страны, ибо: во многих местах здесь произрастает лес сосновый, осиновый, березовый… да и лежащие от Борского (название села — А.Ю.) к правому берегу р. Самары горные увалы (дюны) обросли высоким смолистым лесом…». Паллас обнаружил тут также лосей, медведей, куниц, барсуков. Правда, за время своих экскурсий по-настоящему оценить масштабы бора, простирающегося на сотню тысяч гектаров, Палласу не удалось. По-настоящему подробно изучать его начал в семидесятые годы XIX века знаменитый русский исследователь Василий Васильевич Докучаев. И постепенно, как пишет в одной из своих статей Чибилев, Бузулукский бор стал не только Меккой для русских лесоводов, но и мировым эталоном, по которому создавалась лесная типология в других странах мира. Здесь работали великие ученые — основатель биоценологии В.Н. Сукачев, главный теоретик и практик степного лесоводства Г.Н. Высоцкий. В 1903 году на территории бора было создано первое научно-исследовательское учреждение — Боровая лесная опытная станция (ЛОС), носящая теперь имя своего основателя профессора А.П. Тольского.
 

Усилиями естествоиспытателей, конкретно благодаря работам Сукачева, С.И. Коржинского, Г.Ф. Морозова уникальность Бузулукского бора — не только национального, но и мирового памятника природы, требующего квалифицированной защиты, — была обоснована научно, а в 1917 году его включили в первый план сети заповедников России, разработанный В.П. Семеновым-Тян-Шанским и Г.А. Кожевниковым. Естественно, во время и после революционных волнений людям было не до охраны природы, осуществилась эта идея лишь много позже, после того, как в 1927 году здесь побывала научная экспедиция Ленинградского филиала центральной лесной опытной станции под началом профессора М.Е. Ткаченко. По ее итогам и рекомендациям академика Сукачева заповедник Бузулукский бор (площадь — около 10 тыс. га, располагался в центре лесного массива) был создан, но просуществовал недолго, всего около 15 лет. Как известно, после Великой Отечественной войны охраной и защитой природы вплотную занялась «школа» академика Лысенко со всеми вытекающими последствиями. И уже в 1945 сюда направляется еще одна экспедиция под руководством профессора В.Г. Нестерова, выводы которой причинили бору, увы, теперь уже непоправимый ущерб. Дело в том, что официальные руководители нашей тогдашней биологической науки, помимо других странных сражений, решили вести непримиримую борьбу между степью и лесом. То есть сплошняком засаживать все «пустые» участки, «вытесняя» степь. Тогда как лесное покрытие площади бора изначально составляло от 50 до 75 процентов — в нем всегда были опушки, большие поляны, безлесные выгоревшие площадки. «И это естественно, — поясняет А.А. Чибилев, — бор находится в степи и должен в своем развитии подчиняться законам и закономерностям степной ландшафтной зоны». И далее приводит цитату из Г.Н. Высоцкого, еще в 1910 году оценивавшего перспективы искусственных лесных посадок: «…чем меньше будет оставаться необлесенных пустырей, горельников и лесосек, чем гуще, полнее будет древостой, тем меньше будет запас грунтовых вод, тем более критическим может стать общее состояние насаждений».
 

Но предложения специалистов если и сажать лес, то сажать реже, с большим временным интервалом, были признаны «необоснованными в идейном отношении». В результате вышло историческое для здешних мест постановление Совета Министров от 07.05. 1948 года «О мерах по восстановлению лесов и улучшению лесного хозяйства в лесном массиве «Бузулукский бор», подписанное И.В. Сталиным. За красивым названием — закрытие заповедника, передача научной библиотеки и музея в ведение Всесоюзного НИИ лесного хозяйства, подчинение всей территории бора, расположенного на территории двух областей (тогда Чкаловской и Куйбышевской, теперь Оренбургской и Самарской) единому руководству, подотчетному министерству лесного хозяйства. По существу — прекращение всех фундаментальных природоохранных научных исследований, полное попрание рекомендации Сукачева и Высоцкого. Вдобавок к остальному, на территории бора начали добывать нефть, и это еще одна, совершенно особая тема….
 

Очередной виток борьбы за сбережение Бузулукского бора начался в конце 70-х годов прошлого века, когда ученые, общественность, тогдашнее руководство Оренбургской области добились принятия решения Совета Министров СССР о запрете добычи нефти на его территории. Это был серьезный прорыв. А на заседаниях Оренбургского отдела Русского географического общества сотрудники здешнего природоохранного НИИ Я.Н. Даркшевич и А.А. Чибилев страстно доказывали необходимость самой серьезной защиты бора государством. Особая роль в этих дискуссиях принадлежала Ярославу Николаевичу Даркшевичу (1913– 1993), глубокому исследователю той самой брошенной на произвол судьбы фауны бора, работавшему в закрытом заповеднике все годы его существования. Даркшевич считал сохранение уникального лесного острова в степи делом жизни, и теперь его последователи посвящают ему книги.
 

С тех пор прошло четыре десятилетия. Немало воды утекло в главной водной артерии бора реке Боровке. Распался СССР, зато в Оренбурге встал на ноги академический Институт степи — единственный в огромном регионе центр степеведения, который возглавил Чибилев. И вот в июне 2007, благодаря усилиям ученых, сформированному общественному мнению, одержимости специалистов, действовавших порой по законам детективного жанра, правительство страны принимает решение об учреждении национального парка «Бузулукский бор».
 

Победа? Конечно, но это не значит, что все трудности преодолены и можно не беспокоиться о судьбе лесного оазиса. Отнюдь…
 

К науке сохранять

Экскурсию по парку, точнее, по небольшому его центральному участку (объять за одну поездку площадь в десятки тысяч га, разумеется, невозможно) для нас провела специалист отдела экологии, рекреации и туризма Ольга Семенова. Мы постояли под могучей 350-летней сосной — как говорят, самой древней в Европе, ровесницей Петра I (высота — 36 с половиной метров, объем ствола — 21 кубометр), посетили дендросад, который пока имеет полузаброшенный вид, но восстанавливается по разработанному плану. Побывали на опытной станции имени профессора Тольского в очень красивом, стильном особняке бережно сохраненной архитектуры начала прошлого века, осмотрели музей, пообщались с сотрудниками. Руководитель станции Иван Смирнов подарил нам книжку своего ныне уже покойного коллеги А.А. Хирова с предисловием академика Н.И. Моисеева — вдохновенный гимн лесоохранному делу. В целом осталось ощущение, что с наследием прошлого здесь все в порядке, а вот с будущим — неопределенность. Впрочем, об этом чуть позже.
 

В поселке Колтубановский, где базируется администрация парка, Ольга Семенова не без гордости показала нам симпатичную деревянную скульптуру лося — один из символов Бузулукского бора, за которым она постоянно ухаживает: красит его коричневой краской, а еще… меняет рога. Каждый год то ли туристы, то ли местные жители зачем-то их воруют, приходится приделывать новые. Странно все же ведут себя люди: живых зверей почти извели, так и деревянные не дают им покоя. Сотрудники отдела, в котором трудится Семенова, по-настоящему любят свое дело: кроме основной, просветительской работы с населением, школьниками, выпускают газету «Наш бор», пишут простые, искренние стихи, детские сказки о родном крае…
 

В кабинете заместителя директора национального парка Валентина Баранкина разговор был менее лиричным. Валентин Евгеньевич рассказал о проблемах, поделился соображениями о путях их решения. Проблем достаточно, все серьезные. Одна из главных, постоянно сопутствующих сложному лесному хозяйству — пожары. Это в других регионах страны нынешним экстремальным летом многие, включая руководителей, впервые поняли, что такое верховой огонь, что — низовой. В лесу, расположенном посреди степей, раскаляющихся каждое лето, об этом знали всегда. Несмотря на то, что бор, по наблюдениям ученых, «притягивает» небесную влагу, дожди тут идут чаще, чем в окрестностях, предсказать, когда именно это случится, очень трудно. Поэтому к разгулу стихии здесь каждый год готовятся заблаговременно, с учреждением национального парка — с особой тщательностью. На вооружении администрации своя спецтехника, территория постоянно контролируется с девяти наблюдательных вышек. Принимаемые меры привели к тому, что в начале пожароопасного сезона 2010 возгораний здесь было даже меньше, чем в прошлые годы, и есть шансы, что завершится он в этом смысле благополучно.
 

Другая актуальная проблема, также связанная со стихией, — чистка бора, вывоз бурелома. Не того, всем знакомого, плохо проходимого нагромождения старых веток, стволов и пней, с каким сталкивается каждый, кто был в диком лесу, — свежайшего, очень качественного. В середине июня 2010 в дополнение к небывалой жаре природа принесла бору еще один сюрприз: над ним пронесся жестокий ураган, поваливший сотни деревьев. Деревья там лежат всюду — вдоль дорог, у речек, даже на территории поселков. В этих завалах, по оценкам Баранкина, скопилось от 300 до 500 тысяч кубометров первоклассной древесины, с которой надо что-то делать: завалы затрудняют передвижение, в них скапливаются насекомые. Возможность и желание разгрести их есть у многих: помочь согласны ГУИН, другие организации и предприятия. И, конечно, это разумнее безразборной рубки живого леса, чем легально и нелегально занимаются в России сплошь и рядом. Загвоздка в одном: национальный парк, будучи государственным учреждением, ограничен в формах получения собственных средств. В разрешении на осуществление приносящей доход деятельности, выданном парку Министерством природных ресурсов и экологии РФ, переработка и реализация ветровальной и буреломной древесины не значатся. Ситуацию усугубляет то, что Бузулукский бор расположен на территории двух областей — Оренбургской и Самарской, местное законодательство у них разное, приходится искать консенсус и с тем, и с другим. Но выход, как сказал Валентин Евгеньевич, должен быть найден. На момент нашего пребывания в бору администрацией велись активные переговоры с властями, предпринимателями, результаты которых должны устроить все стороны. С одной научной оговоркой. «Бурелом ни в коем случае нельзя вывозить с полностью заповедных территорий, — убежден Александр Александрович Чибилев. — Таких в национальном парке выделено десять, это эталонные участки, и никто не должен вмешиваться в происходящие там естественные процессы. Ведь по большому счету подобные чистки, «уборки» леса — немного от лукавого. Кстати говоря, у грамотных лесоводов есть такое понятие, как огневая чистка — они понимают, что огонь в разумных масштабах может быть лесным санитаром. Никто лучше природы не знает, как ей развиваться и восстанавливаться, и мы должны представлять, как она это делает, чтобы у нее учиться. А вообще, вокруг бора следует создать систему глубокой переработки древесины по самым современным технологиям, заниматься этим на месте, чтобы высококачественные «отходы» парка не уходили за бесценок неизвестно куда. В селе Елшанка такая переработка уже ведется, ее надо развивать…»
 

А.ПОНИЗОВКИН
 

Окончание следует.
 

На фото:

сосна, которой 350 лет.

Деревянный лось, символ национального парка.

Бурелом после урагана.

Боровая лесная опытная станция имени А.П. Тольского.

Зам. директора национального парка В.Е. Баранкин.