УБЕРЕЧЬ ОТ ЗАБВЕНЬЯ И УТРАТЫ

В конце мая текущего года должен выйти в свет тысячестраничный том практически неизвестных текстов классика русской литературы и главного уральского писателя XIX века Дмитрия Наркисовича Мамина-Сибиряка. Издание является частью двухтомного собрания переписки писателя и содержит его письма к родственникам.

Один из первых биографов и исследователей творчества Мамина-Сибиряка, племянник писателя, видный советский литературовед Борис Дмитриевич Удинцев (1891–1973) высоко оценивал значение писем для исследователя творчества любого автора. Он писал: «Если художественное произведение — продукт сознательного творчества писателя, то его частные письма, как правило, появляются «без всякого расчета» на то, что им придется когда-либо получить значение объекта исследования. Являясь документом, раскрывающим личность автора, письма всегда содержат в себе большое количество фактических данных, в той или иной степени характеризующих мировоззрение писателя. В силу этого они приобретают иногда резко публицистический характер и становятся литературным документом».

Еще в 30-е годы прошлого века Б.Д. Удинцев начал кропотливую работу по собиранию и научному комментированию писем Д.Н. Мамина-Сибиряка. Рукопись двухтомника писем была подготовлена, однако пропала при эвакуации фондов Государственного литературного музея в начале Великой Отечественной войны. Более того, под угрозой оказались и оригиналы маминских писем. В.Д. Бонч-Бруевич уже после войны, 5 апреля 1950 года так писал тогдашнему директору Государственного литературного музея Б.П. Козьмину: «Надо иметь в виду, что Государственное архивное управление почти завершенную работу Удинцева потеряло при эвакуации рукописей… Более того, из самого корпуса собранного Боголюбовым и Удинцевым писем исчезла неизвестно куда добрая половина… Пришлось приниматься за работу вновь… К счастью, Боголюбов в архивном управлении, в какой-то куче, лежавшей навалом в углу, случайно наткнулся, узнав письма по почерку, на часть переписки в подлинниках Мамина-Сибиряка и сейчас же принялся за их переписку… Первый том теперь готов к печати…»

Рукопись «Переписки» в двух томах поступила в Пермское (тогда Молотовское) областное издательство в первые месяцы 1949 года. Однако она подверглась суровой критике со стороны ученого совета Пермского пединститута. Некоторые члены совета требовали произвести отбор писем по политическому или иному признаку, указывали на «безыдейность и аполитичность комментариев, на перегруженность их лишними деталями»… Б.Д. Удинцев переработал текст, однако издательство выдвигало все новые и новые требования. В конце концов юношеские письма были исключены из собрания, но и это не помогло. А затем рукопись снова бесследно исчезла.

Несколько лет назад потомки Мамина-Сибиряка по линии Удинцевых решили восстановить справедливость — уберечь от забвения и утраты огромный по объему, затратам времени и сил труд Б.Д. Удинцева и воссоздать утраченную рукопись, благо значительная часть подготовительных материалов сохранилась в рукописном отделе Российской государственной библиотеки (РГБ).

Более трех лет шла работа над первым томом переписки. В ней, помимо родственников писателя, приняли участие заведующая Центром истории литературы Института истории и археологии УрО РАН проф. Е. К. Созина и научный сотрудник этого Центра Т. А. Арсёнова. Том включает 912 писем самого Дмитрия Наркисовича к своим родным, прежде всего к родителям (722 письма), 21 письмо самому писателю и 6 писем третьих лиц.

Переписка содержит громадный пласт малоизвестных или совсем неизвестных фактов как из биографии Мамина-Сибиряка, так и из жизни современного ему общества, приоткрывает дверь в творческую лабораторию писателя, рассказывает о его отношении к писательскому труду; содержит оценки происходящих событий и характеристики встречаемых на жизненном пути людей. Тексты писем написаны ярко, живым образным языком, отличаются мягкой иронией, в особенности когда речь идет о себе самом и своем литературном труде.

Издание уникально тем, что все письма снабжены подробными комментариями Б.Д. Удинцева, который часто бывал в гостях у писателя в Петербурге, в последние годы жизни Мамина-Сибиряка тесно общался с ним и, будучи студентом Петербургского университета, помогал учиться дочери писателя Алёнушке. Эти комментарии — живые свидетельства младшего современника, они содержат сведения, которые невозможно получить из каких-либо иных источников.

Сейчас идет работа над вторым томом издания, который будет включать переписку Мамина-Сибиряка с писателями, редакторами, издателями, с друзьями и знакомыми. Если первый том по преимуществу включает письма, собранные Б.Д. Удинцевым и Е.И. Боголюбовым в 30-е и 40-е годы (дополнительно найдено всего несколько писем), то для второго тома, главным образом усилиями председателя Петербургского отделения Уральского историко-родословного общества Н.С. Карасева (работа в архивах Петербурга) и научного сотрудника Дома-музея Д.Н. Мамина-Сибиряка О.О. Шабатовского (поиски в РГАЛИ), обнаружено несколько десятков новых писем самого Мамина-Сибиряка, а также писем к нему. Выход второго тома предполагается в начале 2025-го года. Однако двухтомник издается исключительно на пожертвования людей, любящих русскую литературу и понимающих значение изданий подобного рода для сохранения памяти и развития отечественной культуры. Средства на издание собираются в настоящее время на краудфандинговой платформе «Планета», куда можно внести любую сумму, либо заказать книгу в бумажном или электронном варианте. Адрес сайта: https://planeta.ru/campaigns/208692

 

 

…На вечере был известный московский пророк, некто Орлов, преподаватель в каком-то училище. Как рассказывают, этот господин будто бы вдохновляет самого Л. Н. Толстого относительно его последних произведений. Не ручаюсь за верность этого известия, но пророка слушал своими ушами и… ничего не понял. Сначала о наружности – высокий, худой, бородастый, лобастый, с дикими серыми глазами и пламенной речью, одет средственно, кричит хуже меня. Он проповедовал часов пять, и все содержание проповеди сводилось к тому, что не нужно ни науки, ни искусства, ни прогресса, ни цивилизации, ибо все это взятое вместе и порознь ведет ко злу. Единственное спасение человеков в ручном труде и религии — нужно «найти бога», успокоить свою совесть и т. д. Я, признаться сказать, не понимаю этого мракобесия, именно, не понимаю того, что неужели истинная наука, истинное искусство, прогресс и цивилизация мешают работать руками и молиться. Если люди злоупотребляют своим разумом, то виноват тут не этот бедный разум, а наше неуменье воспользоваться этим даром божьим. Вообще очень грустное и безнадежное направление, хотя я отнюдь не враг ни ручной работы, ни религии, а напротив — защитник.

 

…Я удостоился быть избранным в действительные члены Общества любителей российской словесности, что существует при Московском университете. Интереснее всего то, что теперь я могу восседать за одним столом с профессорами Тихонравовым, Стороженко, Ключевским и иными, яко сопричисленный к лику любителей, и только могу воскликнуть с гоголевским городничим: «Хорошо быть генералом, черт возьми!» Вернее сказать: хорошо быть с генералами... Понятно, что все это я так говорю, шутя, так как все наши общества ничего не стоят.

 

Касли — прелестное место! Горы, везде озера, лес, а сам завод из таких отличных домов, что сердце радуется. Особенно хорош общий вид — такое достоинство везде, даже на физиономиях домов, и постройки особенные, на заводскую руку — крепко, уютно, выкрашено, обито краденым железом. Вечером мы ели уху из отличных ершей, а старушка хозяйка еще извиняется, что рыба вчерашняя — каслинцы кушают только живую. Рыбы здесь, Маменька, невпроворот, до ума помрачения много, и дешевизна баснословная. Мы в Каслях заночевали, а сегодня, в пятницу, думаем посмотреть, где отливают знаменитые каслинские изделия.

 

Все сейчас говорят о назначении Ванновского министром народного просвещения и ждут от него какого-то чуда, забывая, что один человек может сделать не больше того, сколько полагается одному человеку.

 

Ты как-то писала о надоевшем тебе успехе Горького. Всё это тлен и суета… У каждого автора своя судьба. По-моему, он ничем не заслужил своей славы, но удивительно то, что им зачитывается весь мир. За границей его слава даже больше, чем в России, и в Германии недавно вышла целая книга, в которой только перечисляются статьи о нем на немецком языке. Еще ни один русский автор не пользовался такой популярностью, даже сам Толстой. Сам по себе Горький очень хороший человек, крайне добрый, простой и сердечный.

 

Милая дорогая Мама, в эти дни в прошлом году я был на Урале и с удовольствием вспоминаю их. «И дым отечества нам сладок и приятен». Я не из особенно рьяных патриотов, но все-таки Урал лучшее, что я видел. А будь он поближе к столицам, будь у него море — тогда ему и цены бы не было.

 

А вот министр Глазов не разрешил открытие высших женских курсов ни в Москве, ни в Киеве. Не согласен — и кончено... Вот тебе и суворинская «весна». Возмущаться всю жизнь просто надоело. Разбойники какие-то, а не министры. Ну, чего преступного в том, что девушки желают учиться?

 

Под старость работа — единственное утешение, потому что за работой оживаешь и молодеешь.