Skip to Content

Исаак Ньютон и классическая наука

Нынешний год может считаться для европейской науки юбилейным. 370 лет со дня смерти Г. Галилея; 285 лет со дня смерти И. Ньютона; 325 лет выхода его фундаментального труда «Математические начала натуральной философии». 340 лет  с момента его членства в Лондонском королевском обществе и 350 лет самому Королевскому обществу. 380 лет с рождения Д. Локка — друга Ньютона, «отца» европейского либерализма. Можно продолжать и далее в том же духе или подытожить: примерно 350 лет прошло с момента появления важной социокультурной инновациии. У нее много имен: «классическая наука» или «классическая парадигма», «механистическая картина мира», «эпистема Порядка» и «проект Модерна». Все они с разных сторон отражают важность того, что произошло примерно 350 лет назад. Девятая ежегодная аспирантская конференция, прошедшая на кафедре философии ИФП УрО РАН, была посвящена И. Ньютону. Давно хрестоматийная величина, Ньютон продолжает быть интересным для исследования. Классическая наука создавала условия, в которых мир вдруг увидел себя по-новому: огромной, прекрасно созданной машиной. Новый мир родился как «Мир-машина». Появление этой мировоззренческой инновации и роль Ньютона в ее становлении явились главными темами обсуждения.
«Машина» в переводе с древнегреческого означает «хитроумное изобретение», «уловка» и даже «обманка»; греки мыслили создание машин искусством изготовления  таких «уловок», с помощью которых человек, подражая природе, как бы обманывает ее, заставляет работать на себя. «Мир-машина» Нового времени должна была осуществлять работу, которая получила имя «прогресс». Создание «Мир-машины» как мировоззренческого концепта тоже было искусством, и эту «машину» построили философы и естествоиспытатели. Но почему в ней возникла нужда? — этот вопрос был поставлен на конференции в первую очередь.
За ответом можно обратиться к старшему современнику Ньютона английскому мыслителю Т. Гоббсу. Он родился в конце бурного XVI в., причем родился преждевременно, когда его мать испугалась приближения Испанской Армады. Поэтому он часто повторял: «Я и страх являемся братьями-близнецами». Только безопасность, считал Гоббс, есть подлинная ценность: она и вдохновляет человека на создание «машины государства» («искусственного Левиафана»). Но образ государства-машины возник не только из чаяний безопасности и предсказуемости, это еще и развитие идеи «человека-машины», которая будоражила умы французских мыслителей, в первую очередь Р. Декарта — великого философа и мастера препарирования трупов.
Действительно, благодаря возникавшей тогда практике анатомирования ученые постигали устройство тела, и ближайшей аналогией для них явился образ сложной машины. На конференции прозвучало несколько докладов, посвященных связи медицины и механической картины мира. Л.М. Иванова (ИИФ) и И.М. Филимонова (ИИФ) рассказали о зарождении экспериментальной медицины, о том, как идеи первых физиологов еще во времена Возрождения дали толчок к философским обобщениям в духе механицизма. Т.Ю. Жданова (ИЭРЖ) вела речь о наиболее ярких представителях механицизма в физиологии — Д.А. Борелли и С. Санторио. Санторио в опытах на себе стремился дать в количественных показателях выражение всех физиологических процессов в организме, именно он изобрел ртутный термометр, ввел в медицинскую практику экспериментальный метод исследования и математическую обработку данных. Это явилось результатом применением в медицине экспериментально-математического метода Г. Галилея. На этом сосредоточила свое внимание А.В. Хлопотова (ИЭРЖ). В ее докладе был поднят и вопрос о роли инструментов в создании классической науки — в первую очередь микроскопа.
«Хитроумные устройства», введенные в процесс изучения природы, существенно помогли ученым в познании внутренней структуры явлений. Тему роли механизмов и инструментов в развитии нового взгляда на мир поддержала О.С. Новоселова (ИФМ): она говорила о рефлекторе, созданном И. Ньютоном, подчеркнув, что в этом изобретении ученого можно проследить истоки почти всех основных направлений его дальнейших исследований. Кандидат химических наук Э.А. Поляк в ходе обсуждения доклада отметил важность преемственности процесса инструментализации естествознания: от Галилея через Ньютона и далее.
Однако самих машин и механических аналогий для возникновения принципиально нового образа мира было мало, важны условия, в которых революционные идеи играли бы ключевую роль. В Англии XVI–XVII вв. как раз сложилась обстановка для этого: страна ломала политические устои, ей приходилось вставать на ноги и в экономическом смысле. Е.С. Шумилик и А.Н. Давиденко (ИЭ) говорили о деятельности Ньютона в экономической сфере, когда он был директором Монетного двора. В этой своей ипостаси Ньютон проявил себя как человек, жесткой рукой ведущий свою страну к стабилизации.
Но и сама по себе «повышенная температура» еще не порождает новых структур, необходим некий «кристалл», вокруг которого сложится новая форма порядка — новое мировоззрение. Именно наука явилась этим ядром эпистемы Порядка. Англия первая серьезно реформировала науку. Реформу осуществили энтузиасты, создавшие Лондонское Королевское общество (ЛКО) и Королевский колледж медиков:  Т. Спрэт, Р. Бойль, Дж. Гленвиль и Р. Гук, который в своем труде «Микрография» раскрывает основы нового образа науки. Экспериментальное исследование, говорит он, это разборка машины природы на ее элементарные действующие части; их изучение дает возможность новых сборок. Техническая сноровка против «гаданий и выдумок» — вот новый девиз науки. Искусство управления Машиной мира должно было стать делом «экспериментальных и механических философов». Среди них довольно быстро ведущую роль занял И.Ньютон. В.Б.Быструшкин (ИФМ) в докладе об оптике Ньютона говорил о ключевых теоретических положениях новой физики, которые и позволили ему занять столь важное место в ЛКО — стать его президентом. С.Б. Рютин (ИТФ), рассказывая о споре И. Ньютона и Г.В. Лейбница,  говорил об особенностях характера Ньютона — человека довольно замкнутого и болезненно воспринимающего критику. Также он подчеркнул, что Ньютон — «первый управленец в науке», а это означает обострение тех моментов, которые прежде не играли серьезной роли в сообществе ученых — в частности, проблемы приоритета. Неслучайно спор об авторстве открытия исчисления бесконечно малых (дифференциального и интегрального исчисления) был предельно острым.
Многие докладчики подчеркивали, что роль Ньютона в становлении классической науки и механической картины мира является ключевой. Идеи Ньютона распространились на разные сферы науки. В частности, А.А. Храмов (ИГГ) говорил об их влиянии на геологические представления того времени. Важнейшим фактором такого широкого резонанса явилась сквозная для творчества Ньютона тема единства мира. Это подчеркнул Д.Ю. Новоселов (ИФМ) в своем докладе о теологических исканиях Ньютона. В теологическом измерении творчества Ньютона тема единства мира была тесно связана с идеей всемогущего Творца. Могущество Бога было для Ньютона первичным и куда более важным аспектом, нежели христианское сострадание и любовь, поэтому для него столь важную роль играла и тема пророчеств, — он предложил и свой вариант даты конца света. Для Ньютона соответствие пророчеств фактам доказывало всемогущество Бога. Власть Бога распространялась на человеческую историю в той же мере, в какой она охватывала и мир Природы; именно эта власть обеспечивала единство мира. М.Г. Костенко (ИХТ) показал в своем докладе важность этой темы и для Ньютона-алхимика. В алхимической идее о способности одних элементов превращаться в другие ему были особенно важны темы единства материи и практического освоения природы. Возможности человека в познании вещества, иерархии частиц и сил, по мнению ученого, ограничены только возможностями экспериментальной техники.
Думается, и самого Ньютона можно сравнить с алхимической ретортой, в которой герметично, но не без резких всплесков и бурных споров, иногда и в чаду, но рождается «гомункулус» — нечто искусно созданное, управляемое и направляемое человеком, та самая «Мир-машина». Мыслители Возрождения выдвинули механику в качестве особого угла зрения на мир; саму «машину» создали англичане времен научной революции, а ее маршрут позднее задали французские просветители.
В заключение доктор философских наук, профессор М.М. Шитиков подчеркнул роль Ньютона в оформлении новой парадигмы, основанной на принципе дальнодействия и новом для физики понятии силы. Однако сила интерпретировалась им феноменологически, как неизвестная причина наблюдаемого эффекта. Ньютон отвергал «метафизическую» трактовку Г.В. Лейбницем силы внутреннего принципа самодействия монад. А выступление доктора философских наук профессора В.В. Кима заставило задуматься о схожести современного состояния мира и того, что предшествовало возникновению новой парадигмы. Поэтому определенным итогом прошедшей конференции можно считать вопрос: ждет ли нас новый расцвет наук? Или это будет создание очередной «мир-машины»?


С.В. ОБОЛКИНА,
кандидат филосософских наук, ст. преподаватель кафедры философии ИФП УрО РАН.
Иллюстрация: фрагмент картины У. Блейка «Ньютон», 1795 г.
 

Год: 
2012
Месяц: 
март
Номер выпуска: 
7
Абсолютный номер: 
1055
Изменено 02.04.2012 - 13:12


2021 © Российская академия наук Уральское отделение РАН
620049, г. Екатеринбург, ул. Первомайская, 91
document@prm.uran.ru +7(343) 374-07-47