Любовь СТАСЮК: «ЛЮБИТЬ, ДЫШАТЬ, НЕ СТАВЯ ТОЧЕК»

Стихи Любови Стасюк — чистой воды лирика.

Но пусть прозвучит это определение не пренебрежительно, а восхищенно, как произносят ювелиры: «камень чистой воды». Простые поэтические средства, естественная и отнюдь не броская манера высказывания, немногословность — все это могло бы «сыграть» против стихотворения, когда бы не… Конечно — талант. А точнее — личность поэта. Неповторимость каждого соприкосновения с внешним миром, каждого внутреннего движения — и умение эту неповторимость сберечь в сопоставлении слов, в интонации, музыке стиха. Центральная тема здесь — безусловно, жизнь человека: ее течение, ее сроки, ее опыт, потери и приобретения — жизнь, осознающая себя во времени, в некоей большой коллективной судьбе. Но кроме того это и жизнь в единстве с природой, с извечным круговоротом времен года, рождения, расцвета, увядания, смерти… 

высокая — пусть и трагическая — гармония присутствует в лучших стихах «о времени и о себе». Отсюда и музыка речи, и яркие образы: с похолоданием «воды твердеют мышцы», в сумерках «тополь реет», а если взглянуть еще выше, вдруг понимаешь: вот она, «огранка всей жизни — свет небес…». Небесное и земное даны нам в единстве, в естестве, в начальном и конечном покое… В лучших своих стихах Любовь Стасюк дает нам почувствовать правоту — даже печальных законов жизни. Правоту прекрасного — в повседневности, в обыденности, даже в сомнениях и тревогах…

* * *

Разрезать дыню —

сладкий белый свет

нам лето напоследок оставляет.

И корочки коричневый вельвет

я глажу, нежно пальцами читая

все, что писало солнце 

день за днем…

 

* * *

Что-то привычное —

осень, осадки…

Разницу вычислишь — 

время в остатке

сдерживать нечем, 

быстро летящее, 

вставишь словечко —

и нет настоящего.

 

 

* * *

Может, и рана, но все же душа —

зримей, чем рана.

Господи, только меня не лишай

этой мембраны —

тонкой и нежной, а что холодок

вдруг пробегает,

так это только на выдох и вдох…

С кем не бывает…

* * *

Лес раскидал, как бумагу, 

листву —

это ко сну.

В небо посмотришь — 

там птицы плывут,

режут волну

воздуха, облака, снега, дождя —

теплые трудно даются края.

 

* * *

А утро такое сегодня,

что сладок и хлеб на столе,

как будто 

с прощеньем Господним

проснулась на этой земле —

без боли, без слез... По привету

мне птицы из сада несли.

Я снова допущена к свету,

пускай и предзимней земли.

 

* * *

Добавит света 

в склянку для чернил

Господь, и мы уже встаем 

с постели.

Пока Он день и ночь не отменил,

мы живы, мы при зренье, 

мы при деле:

 

глотаем кофе, сигаретный дым,

детей за руку тянем из трамвая…

Мы все еще история живая,

мы видели: в одну из черных дыр

монетка закатилась вековая.

 

 

* * *

Сто лет одиночества.

Подоконник рассохся.

Старуха все топчется

от порожка до солнца.

 

Никаких благодетелей,

разве травка, что вьется…

Печь с колодцем в свидетелях —

как ей смерть достается.

 

 

* * *

                                    З. Т.

Из снега выбрести, травы,

из жизни, наконец.

Не поднимая головы,

забыть про всё окрест.

 

Не поднимая головы, 

не помня, не скорбя,

знать, сколько снега и травы

лежит поверх тебя.

 

 

* * *

Ночное дерево в окне

привыкло все-таки ко мне.

И мы ведем беседы с ним,

когда одни, совсем одни,

под шелест ветра, шелест лет —

о тех, кого на свете нет…

 

 

* * *

Пахнет ночью. Тополь реет.

Остывает молча время,

как ты не лукавь.

Ангел мой в небесной кроне.

Подлетит однажды, тронет

тихо за рукав…

 

 

* * *

В холодном свете февраля

с зеленым яблоком в руке

стою, а слезы все горят —

не отгорят на сквозняке.

 

В проем окна, в проем дверей 

из легких ветра — сиплый звук…

Мне б яблоко о зубы греть,

а я реву…

 

 

* * *

Дождь то птицей летит,

то змеится в саду.

Мне б — осенний мотив

да без горестных дум,

без холодных ветров

над замерзшей рекой…

Мне б под самый Покров

стать, как снег, молодой.

 

 

* * *

Вдыхаешь холод залпом.

Не рано ль снегири?

Осенних дней вязанка,

потрескивай, гори.

 

Снежок подхватишь, бросишь

в резвящегося пса,

наклонишься — он осень

слизнет тебе с лица

 

 

* * *

Воды твердеют мышцы.

Разбить — не хватит гирь.

У дерева под мышкой,

как градусник, снегирь.

 

А там, где сердцу тесно, 

где лоб высоковат —

синица ищет место,

чтоб перезимовать

 

И в небе по старинке

дымятся облака.

И луч — в глазу соринкой,

но без него — никак.

 

 

* * *

Звериное чутье.

И ветер — дикой степью…

Напишешь книгу — счет 

пойдет на этом свете

на месяцы и на 

бессонницы и версты,

на кисели до дна, 

на снег осенний, верткий,

на прерванную речь, 

когда тебя не слышат…

А как себя сберечь — 

никто не скажет Свыше…

 

 

* * *

Темно от небесной рамы.

Не сад — а вселенский страх.

Ночь вывернула карманы,

а в них — только шорох трав.

И кажется: эта темень

застывшая — как стена…

 

Свободно проходит время

в игольное ушко сна.

 

 

* * *

Переиграть не жизнь, так день.

Стать непохожей на вчерашнюю

себя. Облюбовать сирень

в окне. Не торопиться 

спрашивать

тебя: ты любишь? И не ждать,

что кто-то мой заметит почерк,

а просто жить, любить, дышать,

не ставя точек…

 

* * *

Холст моей жизни почти просох,

Свет промелькнул горностаем.

Время разборчиво: лишних слов

После меня не оставит...