О ВЕЧНЫХ ЦЕННОСТЯХ И О «СТРАННОЙ ЛЮБВИ»

Для последнего в минувшем году заседания дискуссионного клуба «Институт человека», состоявшегося в Уральском экономическом университете (Екатеринбург), впервые была избрана литературная тема. В год 200-летия со дня рождения Михаила Юрьевича Лермонтова участникам предлагалось обсудить патриотическую составляющую его мировоззрения и творческого наследия.
Предваряя дискуссию, постоянный ведущий круглого стола академик В.А. Черешнев отметил, что (это, впрочем, относится и ко многим другим крупным фигурам в истории) на сегодняшний день биография Лермонтова изучена и документирована чуть ли не по дням и часам, и в то же время сам он остается для нас загадкой. Сложна сама личность, сложно и многогранно ее восприятие в разные времена. Для россиян, например, он однозначно — наш великий поэт. Но, будучи в Шотландии, Валерий Александрович убедился, что и там — на родине предков — Лермонтова считают своим, во многих домах на почетном месте висят его портреты.
В качестве основного докладчика выступила доктор филологических наук, заведующая кафедрой русской и зарубежной литературы Уральского государственного педагогического университета Светлана Ивановна Ермоленко (на фото ниже). Показав определяющие черты творческой индивидуальности Лермонтова, она обратила внимание также на то, что наряду с объективным историко-биографическим, литературоведческим анализом жизни и творчества существует — и видоизменяется во времени — образ поэта в общественном сознании. В частности, в последнее время М.Ю. Лермонтов для многих псевдопопуляризаторов — «мистический гений», пророк и ясновидец, ведущий род непосредственно от легендарных шотландских бардов, и даже основополагающие для его биографии числа 14 и 41 — вспомним мировые войны — стали проклятием для России. И этот «ореол» дополнительных толкований и ассоциаций нельзя сбрасывать со счетов, говоря о психологии восприятия и жизненной канвы, и произведений Лермонтова, в том числе и их патриотического либо интернационального звучания.
Понятие Родины у Лермонтова многозначно. Это и «малая родина», поместье, где прошли детские годы, и — в будущем — место последнего успокоения, и — непосредственно в походах узнаваемый Кавказ, и во многом мифологизированная Шотландия. В хрестоматийных, со школы всем знакомых стихах Родина, Россия — «страна рабов, страна господ», олицетворение жандармского режима — но и безмятежно прекрасные пейзажи. Непосредственный контекст для обращения «немытая Россия» — это знаменитые «Философические письма» П.Я. Чаадаева, что и для общества, и для отечественной литературы явилось новым этапом в развитии гражданского чувства и мышления. «Слава, купленная кровью», для поэта — пустой звук, и в то же время брат его бабушки был героем 1812 года, патриотизм в истинном понимании для него свят, он преклоняется перед героями прошлого, отзвук гениальных стихов «Бородина» мы находим в романе «Война и мир» и множестве других произведений литературы и искусства. Известно, что на Кавказе Лермонтов проявил себя храбрым офицером, однако его перу принадлежит и стихотворение «Валерик», где беспощадная реальность войны ставит перед очевидцем философские вопросы:
…Жалкий человек.
Чего он хочет!.. небо ясно,
Под небом
места много всем,
Но беспрестанно
и напрасно
Один враждует он —
зачем?
Ответа — какого-то шага вперед по пути развития духа — как мы видим, нет и по сей день. Такое понимание патриотизма и героизма на войне связано и с психологизмом лермонтовской прозы, «Героя нашего времени», где раскрывается «диалектика души» и ставятся проблемы смысла жизни, диалектики рока и свободной воли.
Для нас нынешних Михаил Юрьевич Лермонтов — одна из самых ярких звезд русской литературы, его наследие во многом определяет национальную культуру, и гордость, которую мы испытываем, говоря о нем, — это и есть, по словам С.И. Ермоленко, подлинный патриотизм.
События ушедшего года (как тут не вспомнить все ту же «мистику числа 14»?) проблему патриотического сознания и воспитания в нашей стране поставили, что называется, ребром. Неудивительно, что и за круглым столом «Института человека» разговор легко ушел от обсуждения творчества Лермонтова к полемике вокруг различных аспектов патриотизма. При этом высказывались как достаточно аргументированные мнения, так и, к сожалению, безграмотные и запальчивые призывы, лишь дискредитирующие как актуальную тему, так и уровень дискуссии. Все-таки изначально «Институт человека» — это академическое собрание, и хотелось бы слышать на его заседаниях людей по крайней мере достаточно образованных.
Накал политических страстей подталкивает прежде всего к агрессивным проявлениям, что давным-давно в русском языке обозначено как «ура-патриотизм». Ура-патриотам «по законам военного времени» несвойственно выбирать, сомневаться, задавать вопросы. Но изучение — даже простое чтение — русских классиков уровня Лермонтова учит как раз иному. Об этом, в частности, говорил и писатель, кандидат философских наук В.П. Лукьянин: «Лермонтов всегда по-своему поворачивал общие темы и категории… И громкие патриотические восклицания ему не свойственны, поскольку для поэта всегда важнее отношение человека к человеку. С этой точки зрения неоднозначность понимания патриотизма у Лермонтова — большой урок для нас». Даже в рамках небольшого лирического стихотворения поэт предпочитал внутренний диалог, глубину и вариативность взгляда. Например — взгляда на судьбу героя давних сражений:
На то ль он жил
и меч носил,
Чтоб в час вечерней мглы
Слетались на курган его
Пустынные орлы?
Хотя певец земли родной
Не раз уж пел об нем,
Но песнь — все песнь;
а жизнь — все жизнь!
Он спит последним сном.
(«Могила бойца», 1830)
Представитель регионального отделения общества «Знание» С.Ю. Радченко напомнил, что патриотизм есть высшее социальное чувство, обусловленное самой жизнью. Он предложил рассматривать убеждения Лермонтова, учитывая происхождение поэта (из небогатого уездного дворянства, не избалованного особыми привилегиями, материально зависящего от собственной предприимчивости и экономической свободы) и провел параллель с нашим временем, когда рядовому гражданину сложно искренне «полюбить» довольно абстрактно от него существующую государственную власть и финансовую элиту. А настоящий патриотизм Лермонтова, по мнению С.Ю. Радченко, присутствует в его стихотворении «Поэт», где поэт уподобляется пророку, а его дар — боевому клинку:
Проснешься ль ты опять,
осмеянный пророк?
Иль никогда
на голос мщенья
Из золотых ножон
не вырвешь свой клинок,
Покрытый
ржавчиной презренья?
В ходе дискуссии прозвучало немало определений патриотизма, в том числе и попыток строго разграничить при этом субъективное и объективное, «разум» и «чувства». В целом «чаша весов» клонилась в сторону однозначной и безусловной любви к Родине, ее истории (в частности, к традиции державности, избеганию революционного решения общественных проблем). Однако, опять же «с мест», читались и любимые произведения Лермонтова, неоднократно прозвучал призыв не идеологизировать его высказывания чрезмерно, тем более в угоду каким-то сиюминутным интересам. Великие стихи, ярчайшие страницы прозы говорят сами за себя: читайте, думайте, учитесь любить Родину и отстаивать ее будущее — похоже, в этом пожелании все участники круглого стола были едины.

Е. ИЗВАРИНА,
фото автора.
Воспроизведен акварельный потртет
М.Ю. Лермонтова
работы
А. Клюндера, 1838 г.