АКАДЕМИК Б.И. САНДУХАДЗЕ: «РАБОТА СЕЛЕКЦИОНЕРА — ЭТО ИСКУССТВО»

Один из тех, кто внес и вносит беспрецедентный вклад в обеспечение продовольственной безопасности России, столь актуальной в наше непростое время, — академик РАН, а совсем недавно — Академии сельскохозяйственных наук, лауреат Демидовской премии 2014 года Б.И. Сандухадзе (Московский НИИ сельского хозяйства «Немчиновка»). Баграт Исменович — селекционер более чем с полувековым стажем, специализирующийся на выведении новых сортов озимой пшеницы для зоны Нечерноземья. Вместе с коллегами он вывел уже 15 таких сортов. И сегодня прежде всего благодаря его усилиям сорта озимой пшеницы селекции «Немчиновки» возделываются в Российской Федерации на площади более 3,5 млн га, причем ареал наиболее пластичного сорта Московская 39 — практически вся территория России, а также многие страны зарубежья, в том числе Канада и Турция. Если учесть, что в Нечерноземье озимая пшеница, обладающая наиболее высоким потенциалом продуктивности среди зерновых культур, очень долгое время считалась бесперспективной, становится ясно, что Сандухадзе совершил в этой области настоящий прорыв. Неслучайно именно его в 2003 году избрали президентом Союза селекционеров России, причем авторитет ученого распространяется далеко за пределы страны, что подтверждают многие международные награды. Более подробно о его творческой и человеческой биографии, об истории отечественной селекции, роли и проблемах труда современных селекционеров мы говорили в рабочем кабинете Баграта Исменовича, где он принял нас с поистине грузинским гостеприимством, а также в экспериментальных теплицах, где академик проводит львиную долю своего времени. К сожалению, полный текст этой большой беседы в газетные рамки не умещается, поэтому предлагаем его сокращенный вариант.
— Глубокоуважаемый Баграт Исменович, прежде всего примите поздравления с высокой наградой, тем более что вы — первый селекционер в списке ее обладателей…
— Спасибо, для меня это очень большая честь, хотя в нашей истории всегда было немало выдающихся селекционеров. Например, академик Павел Пантелеймонович Лукьяненко, который вывел сорт озимой пшеницы Безостая-1 — настоящий мировой шедевр. Этот сорт двадцать пять лет служил стандартом на международных испытаниях в Канаде. Вдумайтесь: двадцать пять лет профессионалы всей планеты пытались его улучшить — не получалось ничего! В 70–80-е годы прошлого века посевы этого сорта в СССР, в других странах занимали по 5–6 миллионов гектаров — редчайший случай. Параллельно академик В.Н. Ремесло вывел в Мироновском институте пшеницы в Центральной Украине сорт Мироновская-808, его высевали в 1970–1980-е годы на площадях 8–10 млн га ежегодно. Это достижения мирового класса, близко к таким показателям до сих пор не подошел никто. Неслучайно оба академика дважды получили звания Героев социалистического труда. Есть еще сорт озимой пшеницы — Донская Безостая (это Ростовская область, Зерноград, селекционер И.Г. Калиненко) — посевы 3–4 миллиона га. Список подобных примеров, подтверждающих класс отечественной школы селекции, составляющих нашу славу и гордость, можно продолжить.
— То есть в СССР лучшие селекционеры были героями. Теперь, похоже, иные времена…
— Увы, это так. И связано это с недопониманием, с недооценкой значения работы селекционера, на которую последние двадцать с лишним лет власти почти не обращают внимания. На совещаниях подводятся итоги, звучат рапорты — вот в этом году получили рекордный урожай, 110 миллионов тонн зерновых. А как получили, за счет чего, кого именно — никто особо не задумывается. Такое впечатление, будто все происходит само собой: посеяли, выросло, убрали…Тогда как сегодня во всем мире роль сорта в урожайности составляет пятьдесят процентов, и только остальные пятьдесят — так называемые техногенные факторы: удобрения, химикаты, средства защиты растений. Причем в перспективе, по большинству прогнозов, «удельный вес» сорта будет увеличиваться, а техногенных факторов — уменьшаться. Уже теперь, по данным американских ученых, у отдельных овощных культур роль сорта достигает девяноста процентов. Что объясняется в том числе и экономическими причинами. Ведь техногенные факторы — это всегда огромные, порядка миллиардных, затраты. Профессиональная же селекция стоит максимум миллионы.
— Значит, вывести хороший новый сорт в десятки раз дешевле, чем бесконечно вкладываться в «стимулирующую» химию?
— Абсолютно верно. Селекция — самый дешевый способ поднятия урожайности сельскохозяйственных культур. Великий генетик и селекционер академик Н.И. Вавилов (Баграт Исменович показывает на портрет Вавилова, висящий над его столом) говорил о таких культурах: «Генотип должен доминировать над средой», и прежде всего он имел в виду климатические условия нашей страны. Та же озимая пшеница, которая у нас 320–330 дней в году в поле, должна быть устойчивой и к дождю, и к снегу, и к ледяной корке на почве, и к засухе, уметь противостоять всем перепадам погоды. А за это все — за зимостойкость, устойчивость к болезням, качество зерна и так далее — отвечают гены выносливости. Так вот долгое время обеспечить такую выносливость пшеницы в наших широтах никому не удавалось. Век тому назад (что для мира растений совсем немного) в нечерноземной полосе озимая пшеница не росла вообще — были единичные участки, где-то что-то сеяли любители, получая до 7–8 ц/га зерна, ставили эксперименты, но в промышленных масштабах она не выживала, везде сеяли только рожь. Однако прошло сто лет, и сейчас 99 процентов зерновой культуры в нашей зоне — озимая пшеница, рожь составляет лишь один процент. И не оттого, что на рынке она меньше стоит, а потому, что пшеница теперь зимует не хуже и даже, могу утверждать, чуть лучше ржи. И это заслуга не столько химиков — создателей новых удобрений, хотя и их вклад, несомненно, присутствует. Главным образом это результат целенаправленной работы нескольких поколений выдающихся селекционеров.
— Вы яркий представитель одного их этих поколений. В прорыве сельскохозяйственного освоения огромного региона роль института «Немчиновка» и вашу персонально переоценить трудно. Но у всякого прорыва есть история. С чего она началась и на каком этапе вы к ней подключились?
— Основоположниками эффективной селекции озимой пшеницы для зоны Нечерноземья были академик Н.В. Цицин и профессор Г.Д. Лапченко. В тридцатые годы прошлого века в Саратове они начали заниматься созданием пшенично-пырейных гибридов. Они поняли, что пырей — злак, который зимует в любую погоду, не подвержен болезням, содержит большое количество белка. При этом он многолетний, никто его не сеет, наоборот, с ним борются как с сорняком, завоевывающим все новые и новые территории, то есть гены выносливости, способности к сохранению вида у него отличные. И вот названные ученые подумали: а что, если попытаться скрестить пырей с пшеницей — может быть, часть этих генов перейдет к ней, и она выстоит против всех невзгод? Мало того, ставилась задача по созданию многолетней пшеницы, которую можно сеять раз в пять лет, а значит, экономить огромные средства на посевных кампаниях. Не все надежды оправдались, но в целом результаты проведенных опытов превзошли лучшие ожидания. Цицин, впоследствии ставший Героем социалистического труда, и Лапченко переехали в Москву, в наш институт, где много лет продолжали эти эксперименты. Созданные ими гибриды показали прекрасную продуктивность. Особенно удачно «пошли» два сорта: ППГ 599 и ППГ 186. И когда я приехал в институт в 1963 году, их посевные площади составляли уже 250–300 тысяч гектаров в Нечерноземной зоне. Что позволяло институту чувствовать себя более чем уверенно и не бояться никаких проверяющих. Тогда ведь давали задания по улучшению сортов на пятилетку и строго требовали отчетов о выполнении. С такими же показателями пятилетний план был многократно перевыполнен. Но спокойствие наше длилось недолго. В середине шестидесятых на Украине появился сорт Мироновская-808, который обладал высокой зимостойкостью и урожайность которого резко, на 10–12 центнеров с гектара, превысила урожайность наших сортов. Академик Ремесло быстро наладил массовое производство новых семян, они вагонами завозились в разные регионы страны, и за два-три года в хозяйствах произошла сортосмена. Это был настоящий удар по репутации и честолюбию ученых нашего института. И тогда перед нашими селекционерами в полный рост встал вопрос: как не просто догнать, но и перегнать по всем параметрам украинских конкурентов? Разумеется, поставили его и передо мной, молодым сотрудником, пришедшим в институт после Тимирязевской академии.
— Тогда и началась «пшеничная революция Сандухадзе»?
— Революция — понятие в нашем деле не очень подходящее. Революция — это когда отметают все прежние достижения и пытаются построить что-то радикально другое. В профессиональной селекции такой подход исключен. Это очень трудоемкое занятие, требующее огромного терпения и учета опыта всех предшественников.
Я с самого начала не стал искать новые материалы, скрещивать их, а пошел по пути «ремонта» Мироновской-808. То есть решил не уходить от этого замечательного сорта, но, сохранив его генный состав, выдерживающий суровые условия, попробовать улучшить его характеристики, прежде всего такую важную, как устойчивость к полеганию. Высота зрелого растения пшеницы Мироновской-808 в зависимости от разных условий — 120–130 сантиметров, при определенной погоде она быстро «ложится», и это большой недостаток. Причем выяснилось, что полегание чаще всего происходит еще до образования колосьев, после шквалистого ветра с дождем. В семидесятые годы с этим боролись с помощью химических препаратов — регуляторов роста. Иначе из-за огромного количества вносимых минеральных удобрений, которые были дешевы, в худшие сезоны потери урожая от полегания достигали 40–50 %. Решить эту проблему можно было двумя путями. Один — попытаться сделать сорт короткостебельным. Но оказалось, что между высотой растения и его зимостойкостью существует обратная корреляция: чем короче стебель, тем хуже он зимует. С другой стороны, были высокие сорта с более толстым стеблем, которые не полегают, и это тоже можно было использовать. В течение 10–15 лет селекционной работы устойчивые к полеганию сорта на базе высокорослых создать нам не удалось, и было решено использовать короткостебельные формы. Всего же, чтобы преодолеть эту корреляцию, найти оптимальное соотношение высоты стебля и его толщины, мне понадобилось двадцать пять лет.
— Для кого-то это целая жизнь… Чем же, если совсем вкратце, все эти годы вы занимались конкретно?
— Во-первых, я выписал из ВИРа (Всероссийский институт растениеводства под Санкт-Петербургом, коллекцию которого создавал Н.И. Вавилов — ред.) семена короткостебельных форм со всего мира — все, которые там были — и посеял 274 линии таких сортов с высотой растений от 60 до 100 сантиметров, чтобы внимательно их исследовать. В результате из всей короткостебельной коллекции выбрал один сорт — Краснодарский карлик 1 высотой 65–70 см, который не полегает ни при каких обстоятельствах, даже если буря снесет рядом стоящее здание, и далее начал скрещивать его с Мироновской-808. Из первых таких гибридов хорошо перезимовали 10–15 процентов, из всходов самого карлика — 5–6. То есть мои более рослые гибриды значительно обошли карлик по зимостойкости, сохранив отдельные морфологические признаки Мироновской-808. Это был главный и очень важный мой результат того периода. А дальше я подумал: что если эти выжившие короткостебельные «поднять» от 70 до высоты 90–95 сантиметров? Тогда можно получить Мироновскую-808 без полегания! Кроме того, изучил до четвертого поколения гибриды с сортом Мироновская-808, выяснил их достоинства и недостатки. Многие мои коллеги восприняли эту идею в штыки, доказывали, что осуществить ее невозможно. Но все получилось благодаря методу прерывающихся беккроссов.
— Что означает загадочное для большинства слово «беккросс»?
— Беккросс (от английских слов back — назад, обратно и cross — скрещивание) — это классический в нашей науке термин, означающий возвратное скрещивание, или получение потомства от гибрида первого поколения и одного из его «родителей». Им пользуются многие селекционеры, как бы насыщая таким способом генотип растения. Этот вариант насыщающих скрещиваний впервые был применен нами в качестве метода создания короткостебельных и зимостойких сортов интенсивного типа для условий центра Нечерноземной зоны РФ. Была разработана специальная схема селекции, теоретически позволяющая рассчитывать на более высокую вероятность получения новых комбинаций генов в потомстве очередного беккросса, а практически — на более высокую эффективность всего селекционного процесса.
Не вдаваясь в другие подробности, скажу лишь, что на каждый беккросс после перерыва у нас уходил не год-два, как обычно, но четыре-пять лет, а сделать их нужно было несколько, на что и ушла четверть века. Зато в итоге появились линии пшеницы, которые были короче сорта Мироновская-808 на 25–30 сантиметров, лучше зимующие, с аналогичной продуктивностью колоса, с большей густотой стояния стеблей на квадратный метр (что очень важно), урожайность которых на 10–12 центнеров выше достижения академика Ремесло, к тому же с лучшей восприимчивостью к техногенным факторам — удобрениям. Можете представить себе радость мою и моих коллег! Так в начале девяностых родились получившие популярность сорта Инна и Памяти Федина, позже Московская-39, 70, Немчиновская-52 повышенного качества и другие. Московская-39 на международных сортоиспытаниях в Канаде была признана лучшей по сочетанию урожайности и качества зерна. На очереди — Московская-40. Сейчас я работаю над третьим этапом совершенствования наших сортов, стремлюсь еще выше поднять урожайность с увеличением экологичности конечного продукта и совершенствованием других параметров. Если удастся, очень хотелось бы, наконец, увидеть у себя в гостях представителей власти — хотя бы для морального удовлетворения. Ведь в советское время они бывали на наших селекционных делянках постоянно.
— …То есть по существу вы создали в центре России, где проживает половина ее населения и где не было никакой пшеницы, огромный «озимый клин», и получили новый регион производства продовольственного зерна не хуже ставропольского, краснодарского и так далее. Такие итоги не могут не вызывать гордости и удовлетворения.
— Вы правы. Повторюсь, что еще 100 лет назад озимая пшеница практически не возделывалась в нашей полосе, а ее урожайность была на уровне 7–8 ц/га. Сейчас она занимает доминирующее положение в озимом клине Нечерноземной зоны, а урожайность при интенсивной технологии возделывания достигает 100–120 ц/га!!! При этом потенциал наших сортов пока используется не полностью. Считаю, нам очень повезло в том, что мы смогли преодолеть отрицательные корреляции как между короткостебельностью и зимостойкостью, так и между высокой урожайностью и качеством. Все это и стало предпосылкой создания нового «пшеничного» региона.
— Но сколько же упорства, профессионализма стоит за этим везением! Наверное, не каждый даже очень талантливый биолог или агроном способен к столь кропотливому труду. Вообще, с вашей точки зрения, селекция — это наука, культура метода, ремесло?
— Убежден, что главным образом — это искусство. И это очень интересная работа. Каждый год по законам генетики в гибридных растениях идет так называемое расщепление F 2 по «матери» и «отцу». Конечно, я заранее знаю, что из себя представляют «мать» и «отец», но как поведут себя гибриды — могу только догадываться. То есть каждый год рождается некий сорт. Это примерно то же, как если бы в семье каждый год рождался ребенок. Но кто из него получится — литератор, певец, инженер, предсказать очень трудно. Каждый рождается со своим генетическим уклоном и идет своим путем, надо только умудриться понять, нащупать, направить этот естественный путь. Вот мы с моим, увы, покойным уже братом родились близнецами, то есть внешне вроде бы совершенно одинаковыми. Но призванием моего брата стали математика, физика, геометрия. Моими же пристрастиями стали литература, история, конечно, биология. Так и у растений…
— Баграт Исменович, еще один вопрос, который нельзя не задать — хотя бы в качестве примера молодым: вам 83 года, вы прекрасно выглядите, полны планов. Не в кавказской ли генетике секрет долголетия?
— Насчет кавказской не знаю, я уже давно, с 1958 года, когда приехал в Москву учиться из Западной Грузии, считаю себя россиянином. Возможно, мои растения дают мне какой-то жизненный импульс, заряд энергии, бодрость духа. Недавно, перед тем как выпасть снегу, я был на селекционных делянках, попрощался со своими питомцами до весны. Четыре месяца они будут находиться под снегом, и я сказал им: «Ребята, приду десятого — пятнадцатого апреля. Очень прошу, покажите, на что вы способны». И я уверен: они сейчас стараются…

Беседу вели Андрей и Елена ПОНИЗОВКИНЫ