О ПОЛЬЗЕ АКАДЕМИЧЕСКОЙ МОБИЛЬНОСТИ

Александр Гаврилюк, сотрудник отдела алгебры и топологии Института математики и механики УрО РАН, — один из самых молодых докторов в Уральском отделении. Кандидатскую диссертацию он защитил через год после окончания УГТУ-УПИ (ныне УрФУ), а докторская степень была присуждена ему в 28 лет. Неоднократный получатель гранта президента РФ для молодых ученых, лауреат премии им. Н.И. Слободчикова ИММ УрО РАН (2007), Александр Гаврилюк, по словам его учителя члена-корреспондента А.А. Махнева, принадлежит к тем, кто способен не только решать сложнейшие задачи, но и ставить их. Не так давно молодой ученый вернулся из годичной командировки в Японию, где стажировался в университете Тохоку при поддержке японского научного фонда JSPS, подобного нашему РФФИ.
Мы встретились с Александром Львовичем и поговорили о научных путешествиях по миру, а также о многом другом.
— Всем известно, что математика — дело молодых. И все же, как вам удалось так быстро добиться серьезных успехов?
— Я занимаюсь алгебраической комбинаторикой — достаточно «свежей» областью математики, в которой много неразработанных задач. С момента, когда был введен этот термин, не прошло и 40 лет (конец 1970-х гг.). Здесь есть где развернуться и больше шансов продвинуться, так что я не стал бы преувеличивать свои заслуги. Тем не менее это не самое модное математическое направление — да, в математике тоже есть в некотором смысле понятие моды. Это заметно по тому, что на какие-то направления, допустим, на алгебраическую геометрию, выделяется больше грантов и больше позиций в университетах, чем на другие.
— А что такое алгебраическая комбинаторика?
— Это исследование задач комбинаторики с помощью алгебраических методов. Классические в комбинаторике вопросы размещения объектов конечного множества в совокупности с некоторыми интересными свойствами (такие вопросы возникают, например, в статистике при планировании экспериментов), ряд вопросов теории графов удается формулировать на языке матриц и векторов, т.е. линейной алгебры, и соответственно затем исследовать и решать их с помощью аппарата линейной алгебры. Так я бы охарактеризовал суть алгебраической комбинаторики.
— Вы пришли в Институт математики и механики после окончания УГТУ-УПИ. А почему сразу не выбрали классическое математическое образование?
— На самом деле я даже не думал поступать на матмех Уральского госуниверситета. В школе математика мне была интересна и давалась очень легко, я участвовал и в школьных олимпиадах, но никаких особых достижений выше родного города (Лесной) не показывал. У нас был очень хороший преподаватель информатики, он и посоветовал мне поступать на радиофак УГТУ-УПИ, выбрать новую в то время специальность «информационная безопасность телекоммуникационных систем». А на 2-м курсе А.А. Махнев, зав. отделом алгебры и топологии ИММ УрО РАН, читал нам дискретную математику. Первые его лекции меня напугали, нам преподавали математику все-таки на «инженерном» уровне, а Александр Алексеевич начал с ходу сыпать совершенно непонятными тогда терминами, оговариваясь, что мы, студенты, конечно, все это уже хорошо знаем. До конца семестра мне казалось, что я ничего не понимаю в предмете, я пытался заниматься самостоятельно и читал дополнительную литературу. Однако экзамен я сдал успешно, и прямо там же Александр Алексеевич предложил мне зайти после каникул в Институт математики и механики и попробовать себя в научной работе. Уже на третьем курсе у нас появились совместные публикации.
После окончания университета я оказался перед дилеммой — либо продолжить занятия наукой, либо пойти, например, в банк. Специалисты по защите информации очень востребованы. Понятно, что стипендия аспиранта или зарплата младшего научного сотрудника в Институте математики и механики была тогда и сейчас несопоставима с зарплатами в банковской сфере, а мне нужно было еще снимать жилье (в 2012 году Александр приобрел квартиру благодаря академическому жилищному сертификату. — ред.). В конце концов я выбрал институт, и в этом решении меня абсолютно поддержал Александр Алексеевич — думаю, другого он и не ожидал.
— Насколько я понимаю, в отличие от многих фундаментальных математических дисциплин, алгебраическая комбинаторика ближе к жизни. Какие теоретические результаты быстро находят практическое применение?
— На мой взгляд, самыми «практическими» объектами, изучаемыми в алгебраической комбинаторике, являются коды, исправляющие ошибки. Они обеспечивают надежность всех современных каналов связи — от сотового телефона до связи со спутниками. Если говорить о смежных науках, то совсем недавно некоторые результаты алгебраической комбинаторики нашли применение в квантовой теории информации и квантовой физике. Это, так сказать, передовой край.
Что касается собственного опыта, то мне всегда хотелось не только заниматься чистой математикой, но и чувствовать связь с реальностью. Видимо, сказалось радиотехническое образование, на радиофаке изучение математики тесно связано с практическими задачами. К счастью, это желание мне удавалось реализовать. У меня был опыт работы в фирме «Дата-центр Автоматика», где я участвовал в разработке программного обеспечения для анализа данных технологических процессов на заводе «Северсталь».
Была также работа, непосредственно связанная с теми самыми кодами, исправляющими ошибки, — несколько лет назад к нам в институт обратилась компания «Промэлектроника», разрабатывавшая новую систему сигнализации на железной дороге. Я помогал им рассчитывать показатели системы кодирования, которая должна была обеспечить требуемую надежность и достоверность передачи данных между узлами системы.
А сейчас сотрудничаю с коллегами из Института высокотемпературной электрохимии УрО РАН, которые изучают и разрабатывают твердооксидные топливные элементы. Здесь нет никакой алгебраической комбинаторики, но оказывается очень полезным то, чему меня научили на радиофаке.
Интересно было попробовать свои силы и в качестве преподавателя. В УрФУ я преподавал на радиотехническом и экономическом факультетах, а в нынешнем году читаю спецкурс по конечной геометрии в Челябинском госуниверситете. 24 февраля у меня защитился первый аспирант.
— Что подвигло вас, так сказать, выйти на международный уровень?
— В процессе подготовки докторской диссертации и осмысления места своих результатов я почувствовал потребность больше общаться с коллегами, в том числе с зарубежными (в России алгебраической комбинаторикой занимается не так много людей за пределами нашего отдела). К сожалению, у нас карьера ученого обычно складывается по такому сценарию: человек оканчивает вуз, остается в аспирантуре, затем продолжает работать часто в том же вузе или академическом институте, почти всегда — в том же городе. Западные ученые гораздо более мобильны, следовательно, выше конкуренция, там существует система постдоков, когда после получения докторской степени человек отправляется в другой университет, нередко в другую страну. В его карьере обязательно должны быть две-три такие стажировки. Этот научный обмен, знакомство с новыми направлениями и циркуляция идей необходимы так же, как и поездки на конференции, неформальное общение в кулуарах.
Конечно, можно общаться заочно. Пару лет назад моей статьей заинтересовался коллега из Германии, работающий по сходной тематике, и предложил развить одну из идей. Мы стали переписываться по электронной почте, и в прошлом году у нас вышла совместная статья в «Journal of Combinatorial Theory». К слову сказать, мы до сих пор не встречались лично, я даже не видел фотографии своего соавтора. Но это редкое исключение — некоторые опасаются делиться результатами даже с коллегами, что уж говорить о незнакомых людях.
Обмена идей не будет и без достойного представления своих результатов. Нельзя не признавать очевидный факт, что язык науки — английский. Да, многие российские научные журналы переводятся на английский, но, к сожалению, имеют низкие рейтинги (и я думаю, что уровень публикаций играет здесь определенную роль). Пусть кто-то считает, что рейтинги низкие потому, что «нас там не любят». Но есть простой объективный факт — публикуясь в русскоязычном журнале, вы искусственно сужаете круг рецензентов. Вы лишаетесь возможности получить рецензию (а значит, улучшить свою статью) от иностранного эксперта, который разбирается в теме, возможно, лучше, чем ваш коллега из соседнего кабинета, который скорее всего и напишет рецензию. Этот возможный иностранный рецензент не узнает о вашей статье и не обратит на нее внимание своих коллег и учеников.
Неудивительно, что работы российских авторов остаются незамеченными. Добавьте к этому ограниченные финансовые возможности участия в зарубежных конференциях, полное отсутствие возможностей приглашать к себе иностранных коллег. Таким образом мы вытесняемся за пределы мирового научного потока. От одного австралийского математика я слышал шутку: «someone said they had heard someone told someone else that they had heard that perhaps some Russians had solved this problem» (кто-то сказал, что они слышали, что кто-то рассказывал кому-то, что они слышали, что, возможно, какие-то русские решили эту задачу).
Так я стал искать новые контакты, попытался писать статьи на английском, который выучил в некотором смысле по математическим книгам (в школе и университете учил немецкий). Первая моя статья на английском оказалась очень слабой в плане языка. После нескольких отказов и переписываний она была принята в «Electronic Journal of Combinatorics». А рецензент, который писал отрицательные рецензии, но в результате помог мне ее исправить, впоследствии раскрыл свою личность и пригласил приехать к нему поработать на пару недель, став моим соавтором уже в других работах. Это математик, который тогда жил и работал в Южной Корее (пару лет назад он переехал в Китай), хотя по происхождению голландец.
— А как вы оказались в Японии?
— На конференции в Бельгии я познакомился с профессором Университета Тохоку Акихиро Мунемаса, который работает в той же области, что и я. Кстати, Мунемаса — это ученик Еичи Баннаи, который собственно и ввел термин «алгебраическая комбинаторика», назвав так свою монографию (написанную в соавторстве с Татцуро Ито). Таким образом, Японию можно считать в некотором смысле родиной этого направления в математике.
Мунемаса заинтересовался моим докладом на конференции и позже предложил подать заявку в фонд JSPS. Там есть программа приглашения иностранных ученых, постдоков. Я подавал заявку раза четыре, и только на пятый удалось выиграть конкурс. С сентября 2013 по сентябрь 2014 года я жил в г. Сендай, примерно в 200 км на север от Токио в качестве постдока Университета Тохоку. Фонд JSPS выплачивает зарплату приглашенному постдоку, а университет предоставляет гостю рабочее место.
Япония — конечно, удивительная страна. У японцев практически нет никаких ресурсов, только горы и океан. Все, чего добилась Япония, превратившись в результате реставрации Мэйдзи из отсталой страны в одно из ведущих государств в 19 веке и затем восстановившись в 20 веке после второй мировой войны, — исключительно за счет человеческого потенциала. И это под постоянной угрозой разрушений. Небольшие землетрясения происходят почти каждую неделю, на них со временем даже перестаешь обращать внимания. Но город Сендай, в 50 километрах от которого находится печально известная Фукусима, очень сильно пострадал от цунами в марте 2011 года. Аэропорт и многие дороги были восстановлены буквально за несколько месяцев, хотя работы по очистке берега продолжаются до сих пор.
Многие слышали и про передовые технологии, и про традиционную культуру Японии. Эмоции, которые переполняют иностранца, сложно передать словами. Роботы в музее науки в Токио, современная городская инфраструктура: беспилотные электрички и небоскребы, торговые улицы и бары, скоростные поезда Шинкансен, похожие на космические корабли, тысячи храмов и парки, старые кварталы Киото. Настоящая японская кухня. И, главное, конечно, люди. Милые, доброжелательные и исключительно вежливые. Японцы редко путешествуют за пределы своей страны, поэтому иностранец, особенно в провинции, конечно, привлекает внимание. Со мной часто пытались заговорить люди, практически не знающие английский язык. Мне кажется, Россия им очень интересна; я встречал нескольких человек, которые учили русский. Когда-нибудь я хочу вернуться туда как турист — есть много мест, которые я не успел посмотреть. Но известной японской пословице: «Ты глупец, если ты был в Японии и не поднялся на гору Фудзи. Но ты дважды глупец, если ты поднялся туда дважды», я последовал и встретил рассвет на Фудзисан. А эту пословицу я узнал из книги «Сакура и Дуб» Всеволода Овчинникова, которую мне подарили друзья перед отъездом в Японию. Несмотря на то что книга написана советским журналистом, жившим в Японии в 60-70-х гг. прошлого века, мне кажется, она удивительно точно передает отношение японцев к жизни, религии, семье. По крайней мере, это совпадало с моими ощущениями.
Профессор Мунемаса оказался исключительно заботливым куратором не только в плане работы, но и в решении бытовых вопросов. Может, потому, что он на собственном опыте узнал, что значит жить в стране с совершенно другой культурой: в 1992 г. он проходил годовую стажировку в Москве. Акихиро, кстати, тоже учил русский язык в Японии по образовательным передачам на телевидении. Первое русское слово, которое он вспомнил при мне, было «осторожно», а больше всего из России он хотел бы получить бородинский черный хлеб. Приехав в Москву в 1992-м, он долгое время не мог найти куриных яиц в магазинах, видимо, из-за дефицита, из чего заключил, что русские их вообще не едят.
У меня в Японии были отличные условия для работы. За счет университета Тохоку я в течение года побывал на трех научных конференциях — в США, Канаде и Корее. В России большая часть гранта обычно идет на зарплату, а на Западе и в Японии — на поездки с научными целями. И никакой бюрократии — за зарубежные командировки я отчитывался, два раза расписавшись в документах. У нас же, на мой взгляд, бюрократия только нарастает, особенно после недавних реформ. Иногда это просто выглядит как издевательство над здравым смыслом. Например, я недавно успешно отчитался за грант президента РФ перед грантодателем (Совет при президенте). Теперь ФАНО требует написать еще один отчет по тому же самому проекту, только по ГОСТу и выделить разными цветами результаты. Кому это нужно, кроме какого-то бессмысленного чиновника?
— Какие у вас планы на будущее?
— Сейчас я нахожусь в стадии поиска: пытаюсь расширить свои интересы, исследовать задачи в смежных областях — это тоже часть академической мобильности.

Беседовала
Е. ПОНИЗОВКИНА