СКОЛЬКО СТОИТ СТЕПЬ?

Со всей ясностью осознавая исторически сложившуюся экономическую и общественную значимость зернового хозяйства в степной зоне, оренбургская школа степеведения с самого своего основания ищет возможности взаимоприемлемого сосуществования степной природы и зернового хозяйства. Мы ищем оптимальное пространственное распределение зерновых полей в степной зоне и их соотношение с другими видами сельхозугодий, сенокосно-пастбищными, допускающими и, более того, поддерживающими существование степей.

Первостепенное значение в этом поиске имеет показатель экономического значения зернового поля, он позволяет ответить на вопрос о целесообразности пахотного использования бывшего степного участка земли. Стоит ли собираемое зерно приложенных усилий? Не рациональнее ли использовать эту землю по-другому? Помня о том, что сложившееся после советской целинной кампании сельское хозяйство держит бывшую типичную степь распаханной практически полностью, да и остальную удерживает в состоянии пахотного поля насколько возможно, мы, степеведы, надеемся через ответы на эти вопросы вернуть сенокосам и пастбищам (читай степям!) хоть какое-то прежде занимаемое ими место.

В рамках проекта РНФ №  14-17-00320 «Разработка интегральных показателей, необходимых для оптимизации структуры земельного фонда и модернизации природопользования в степных регионах РФ» мы предприняли попытку оценить экономическое значение, то есть ценность, зернового поля неполивного (богарного) земледелия. В стране со свободным рыночным обращением сельхозугодий не было бы ничего проще: наилучшим показателем ценности любого средства производства является его рыночная цена! Однако в России нет свободного оборота пахотных земель, а значит, не может быть и их рыночной цены. Поэтому мы взяли за ориентир доходность богарного зернового поля, возможную при его рациональном использовании, а в качестве его ценности обосновали сегодняшнюю стоимость будущих ежегодных доходов от него за все те годы, для которых дисконтирование не обращает сегодняшнюю стоимость будущего дохода в пренебрежительно малую величину.

Да, ни при каком рынке никто не заплатит за поле всю сегодняшнюю стоимость доходов от его рационального использования в обозримом будущем! Это не цена, это именно ценность земли как пахотной — сегодняшняя стоимость того, что она может дать в будущем. Полученная нами формула расчета ценности одного гектара поля в ее вышеизложенном понимании, не определяя цену этого гектара в рублях, дает тем не менее объективный ориентир, позволяющий оценить экономический плюс от удержания бывшего гектара степи в состоянии зернового поля. Имея такой ориентир, можно сопоставлять экономические плюсы в случае дальнейшего удержания земли в состоянии пахотного поля с таковыми в случае иного, непахотного использования.

В рамках тех же работ по определению экономического значения зернового поля мы нашли формулу того минимума плодородия угодья, при котором зерновое хозяйство экономически целесообразно. Мы выразили этот минимум в единицах почвенно-экологического индекса (ПЭИ), то есть в единицах плодородия угодий, подсчитываемого по методике, разработанной Почвенным институтом имени В.В. Докучаева. Тот же самый ПЭИ использован нами и для нахождения величин, необходимых для расчетов ценности одного гектара зернового поля по нашей формуле. Выражая минимальное плодородие в единицах ПЭИ и предлагая использовать его для определения ценности одного гектара поля, мы невольно присмотрелись к формуле этого принятого в науке индекса повнимательнее. Мы изучили эволюцию ПЭИ и его формул с конца XX века, когда он был разработан, до текущего десятилетия и поняли, что при всем уважении к классикам и старшим коллегам для решения наших задач нужен другой индекс плодородия угодий.

Почему, несмотря на все усовершенствования ПЭИ, нас не удовлетворяет ни он, ни даже новейший почвенно-агроклиматический индекс (ПАКИ), в который ПЭИ развился в текущем десятилетии? Точнее сказать, почему ни одна формула ПЭИ и ни одна формула ПАКИ нас не устраивает?

Нам, степеведам, прежде всего «режет глаза» то, как используется плотность почвы — в любой формуле ПЭИ и ПАКИ это единственный почвенный параметр, а все остальные почвенные характеристики, не исключая и содержание гумуса, учитываются лишь опосредованно, при помощи линейных коэффициентов на них. Причем несмотря на все усовершенствования, математическое построение любой формулы ПЭИ и ПАКИ таково, что приближение плотности почвы к 2 г/см³ приближает искомое значение индекса плодородия угодья к нулю. Плотность почвы, равная 2 г/см³, примерно соответствует степной целине или старой залежи. Наши пробные расчеты показали, что распашка целины или старой залежи, снижающая плотность почвы, увеличивает ее ПЭИ или ПАКИ в 2–3 раза! Теперь представим, что на основе этого индекса устанавливается кадастровая цена пахотопригодных земель: в этом случае старая залежь при прочих равных почвенных и климатических условиях окажется в 2–3 раза дешевле регулярно используемого поля. Понятно, что в первую очередь покупаться под распашку будут старые залежи, то есть хорошо известные нам, степеведам, едва восстановившиеся молодые и полные жизни степи. И какой возникает простор для земельных спекуляций, если достаточно распахать залежное поле, чтобы оно стало в 2–3 раза дороже. Вот почему мы между собой называем ПЭИ и ПАКИ «антистепными» показателями.

В ходе дальнейших исследований, проводившихся по тому же проекту РНФ, мы разработали новый индекс плодородия угодий, который сначала называли «новый ПЭИ», а сейчас называем «базовый показатель потенциала пахотных земель», или сокращенно БПЗ. Сразу оговоримся: мы не оспариваем те основания, на которых составлены прежние индексы. Наш индекс базируется на тех же выработанных аграрными науками основаниях, только дополненных результатами позднейших исследований и переработанных нами исходя из стоящих перед нами задач оценки экономического значения пахотного поля в степной зоне.

Так же, как в прежних индексах, конечный расчет БПЗ основывается на двух интегральных показателях: почвенном и климатическом. Для конечного расчета БПЗ мы впервые в практике подобных индексов применили принцип конъюнкции, ввод в формулу расчета наименьшего показателя из этих двух, что является отражением закона незаменимости и равнозначности факторов в жизни растений. Применение этого принципа потребовало взаимозаменяемости почвенного и климатического показателей, поэтому каждый из них построен таким образом, что соотносит потенциал оцениваемого угодья (соответственно почвенный или климатический) с таковым у наилучших в России земель, принятым за единицу. В основу почвенного показателя нами положено отношение содержания почвенного гумуса — фундаментального параметра почвенного плодородия богарного поля — к его оптимальному содержанию, известному из профессиональных источников. Остальные факторы почвенного плодородия учтены нами так же, как это сделано в индексах ПЭИ и ПАКИ. В основу нашего климатического показателя положен биоклиматический потенциал по Д.И. Шашко, отражающий ранее найденные зависимости урожайности зерновых от показателей тепло- и влагообеспеченности.

Исследования Института степи давно показали не просто экологическую катастрофичность, а эколого-экономическую нецелесообразность, можно даже сказать, хозяйственную несуразность тотальной распашки типичных равнинных и преимущественной распашки остальных заволжско-уральских степей. Это уже гораздо больше, чем желание степеведа защитить свой объект — степь. Это результат многолетних научных исследований, убедительно доказавших: урожайность в 15 центнеров с гектара в добрый год — мечта крестьянина конца XIX века, жившего под соломенной крышей, пахавшего на лошади и не планировавшего покупку смартфона, — едва ли оправдывает использование дорогостоящей сложной сельскохозяйственной техники и химии XXI века. В последние годы Институт степи разработал три новых прикладных инструмента: оценку экономического значения зернового поля; формулу минимума плодородия угодья, при котором зерновое хозяйство экономически целесообразно; индекс плодородия угодий БПЗ. С такими инструментами можно на современной научной основе приступать к «оптимизации степного землепользования», а в Заволжско-Уральском степном регионе это, по существу дела, сокращение площади пахотных земель за счет наименее продуктивных и перевод их в сенокосно-пастбищные, при рациональном использовании целесообразные экономически и сохраняющие степи.

Разумеется, любые новые инструменты должны быть опробованы, что позволит выявить их неизбежные несовершенства, скорректировать и уже тогда приступать к крупномасштабным проектам с их использованием. Подходящие площадки для апробации, модельные районы давно подобраны, выбор их обоснован. Теперь дело за практикой, по большому счету — за волей к обустройству заволжско-уральских степных регионов России, до сих пор остающихся в заложниках у целинной системы землеустройства и землепользования. В отличие от европейского сектора бывшей степной зоны, где здоровые степи пришлось бы восстанавливать искусственно, заволжско-уральские пока еще восстанавливаются на старых залежах сами. Природа пока избавляет нас от необходимости затрат на восстановление степей для грандиозных стад, способных вернуть былое обилие мраморного мяса, возродить кумысолечение в наиболее подходящем для этого климате, создать прибыльное охотничье хозяйство, превратить нынешние пустоши, заброшенные земли с аллергенными сорняками в перспективную экологическую зону, которая сможет давать прибыль в том числе от агро- и экотуризма. Природа дает шанс на восстановление моря трав со стадами диких и домашних лошадей, степных пород рогатого скота и даже бизонов, изначально тоже степных животных. Природа ждет от людей мудрости.