МОДЕЛИ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ ПРОСТРАНСТВ

— Такой тренд предопределен общим всплеском интереса к пространственному развитию. В 1990-е и 2000-е годы этой теме мало внимания уделяли и ученые, и политики. Говорилось о ней много, и даже существовало специальное Министерство регионального развития, которое должно было в этой сфере что-то делать, но вся эта деятельность носила поверхностный характер с отдельными обрывочными решениями. Системной политики в сфере преобразования пространства не было.

Последствия не заставили себя ждать: пространственный каркас страны стал рушиться, с лица земли «исчезали» отдельные деревни и города. Стало понятно, что нужно вырабатывать общий вектор развития пространства. В 2019 году была утверждена Стратегия пространственного развития Российской Федерации до 2025 года. Многие этот документ ругают, и есть за что, но его плюс в том, что в нем достаточно четко прописаны тенденции и проблемы в этой сфере.

Одна из тенденций — достаточно сильная дифференциация наших территорий. Если взять за основу любой параметр, например, средний уровень зарплаты или объем валового регионального продукта на душу населения, и сравнить регионы, то мы увидим, что разница между некоторыми из них может достигать нескольких десятков или даже сотен раз. И идеи объединения не самых динамично развивающихся территорий друг с другом, либо с более успешными регионами-соседями в немалой степени вызваны стремлением скорректировать этот дисбаланс.

Эти идеи являются логическим продолжением концепции группировки регионов, рассматриваемой в стратегии. Причем регионы могут необязательно административно объединиться, став единым субъектом Федерации, а сформировать макрорегион. В него предлагается включить те территории, которые имеют общие проблемы, цели развития и интересы. Конструкция макрорегиона позволит им легче взаимодействовать и формировать технологические цепочки без серьезных административных изменений. Такое неформальное объединение видится более правильным, так как по итогам взаимодействия этот макрорегион можно каким-то образом трансформировать.

— Административное объединение регионов также преследует цель облегчения взаимодействия, в первую очередь за счет преодоления бюрократических препятствий. Ведь при горизонтальных связях «регион-регион» всегда возникают сложности с межбюджетными трансфертами — не так просто взять деньги из одного регионального бюджета и передать их в другой.

Часто у двух территорий есть общая проблема, например, нехватка мусорного полигона, и есть смысл объединить усилия и пользоваться одним общим полигоном. С точки зрения оптимизации расходов и экономического эффекта такой план выглядит хорошо, но возникают сложности с межбюджетными отношениями — почему бюджет тратится на решение проблем другой территории? Поэтому в реальности взаимодействие регионов и муниципалитетов в такой «горизонтальной» форме связано с необходимостью преодоления ими некоторых сложностей, которые могут быть легко устранены в рамках каких-то действительно крупных проектов. И административное слияние в этом отношении, конечно, снимает все барьеры.

— Зафиксированный в стратегии список макрорегионов и их состав вызывает вопросы: насколько обоснована именно такая группировка, готовы ли регионы-участники между собой взаимодействовать? А может быть, они воспринимают друг друга не как потенциальных партнеров, а как «агрессоров», которые могут оттянуть ресурс или привнести новые проблемы? Тут многое зависит от того, насколько сами субъекты заинтересованы в таком взаимодействии. Если оно будет насаждаться сверху, и территории не будут понимать, что оно им даст, тогда интеграция останется только на бумаге, и к положительному экономическому эффекту это приведет вряд ли.

Что касается угрозы перетока ресурсов, в частности человеческого потенциала, из менее сильного в более сильный регион, то в рамках работы по гранту я провела небольшое исследование об оправданности так называемого поляризованного развития. Эта идея предполагает формирование потенциальных точек роста, неких полюсов, которые своим бурным развитием должны подтягивать прилегающие территории. Чем ближе эти территории находятся к полюсу, тем быстрее они по идее должны получать импульс и возможность передать его дальше.

Но реальная картина другая, и это можно увидеть на примере Центральной России. Я посмотрела данные за 60 лет о равномерности распределения человеческих ресурсов по регионам. Говоря о масштабном оттоке населения из регионов, чаще всего упоминают Дальний Восток — это звучит и в научных статьях, и в массмедиа. Но статистика показывает: лидерами по убыли населения в процентном соотношении являются те регионы, которые окружают Московский регион. За 60 лет некоторые из них утратили человеческий потенциал более чем на 30%. Таким образом, у нас есть яркий пример потенциальной точки роста и отстающих территорий вокруг, но при ближайшем рассмотрении возникает закономерный вопрос: насколько близость к полюсу развития позитивна? Безусловно, определенные плюсы от такого соседства есть, но если смотреть на картину в целом, то рисков и угроз скорее больше.

Поэтому когда мы говорим об идеях поляризованного развития, надо быть очень осторожными. Москва — яркий пример. Надо понимать, что переток позитивных изменений из полюса в прилегающие территории сам собой не запустится. Необходимо четко определить механизмы передачи импульса. К сожалению, в упомянутой стратегии пространственного развития, в плане мер по реализации и прочих сопутствующих документах эти механизмы практически не обозначены.

— Нет, стратегические документы как раз закрепляют выбранный властями подход к решению проблемы. С одной стороны, звучит мысль, что надо снижать дисбалансы, с другой стороны, в качестве основного инструмента предлагается создание агломераций, хотя, по сути, это отчасти обратный процесс. Выравнивание и поляризация, безусловно, могут сочетаться и даже стимулировать друг друга, но само собой это не произойдет. Не могу сказать, что развитие агломераций обязательно приведет к ухудшению ситуации, но использование этого инструмента опять же должно быть разумным.

— Возникает вопрос: с чьей стороны смотреть? С точки зрения всего экономического комплекса, конечно, не слишком интересно, что происходит в отдельных регионах, главное — совокупный эффект. И тогда действительно такой подход вполне оправдан: содействовать развитию наиболее сильных территорий с вовлечением в него слабых за счет, предположим, использования дешевых или доступных ресурсов. Для национальной экономики эффект от этого будет масштабнее, чем от социально-ориентированной политики, по крайней мере, в краткосрочной перспективе.

Но не следует забывать, что в отстающих регионах проживают точно такие же граждане страны, которые имеют точно такие же права и интересы, как и жители более успешных территорий. В перспективе сверхпрагматичная политика может привести к убыли населения в отдельных местностях. Люди не будут сидеть на месте, если увидят, что за одну и ту же работу в более успешном регионе можно получить гораздо больше. Что в итоге может произойти через 10–15 лет? Значительная часть населения соберется в европейской части России, а отдаленные регионы будут экономически потеряны.

Я все-таки придерживаюсь точки зрения, что в решении проблемы дисбаланса надо искать компромисс: поддерживать и сильные регионы, и слабые. Вопрос в том, как это сочетать и в каких пропорциях.

— Это характерно не только для нашей области. И такое неравномерное развитие региона, влекущее за собой неконтролируемые миграционные потоки, беспокоит наше областное правительство. Об этом его представители говорили в марте 2019 года на форсайт-сессии, организованной нашим институтом. Сейчас власти думают, что с этой проблемой делать: запускать дополнительные программы поддержки этих территорий, формировать новые территориальные единицы. Последний вариант, к слову, исследовали экономисты Уральского федерального университета. Они определили возможные ключевые единицы системы расселения Свердловской области с учетом сложившихся миграционных потоков населения. Но пока неясно, как воплотится эта задумка.

В ноябре 2019 года я принимала участие в конференции в Челябинске, которая была посвящена вопросам соотношения выравнивания пространства и поляризации. В обсуждениях не раз звучал термин «управляемое сжатие», который часто используется и в нашем регионе. Это когда есть понимание, что невозможно обеспечить все территории равными условиями для форсированного развития и процесс «стягивания» ресурсов неизбежен. И, возможно, не стоит этому противиться, а научиться этим процессом управлять и как-то его контролировать. Такой подход выглядит достаточно логичным, хотя и имеет свои изъяны.

— Как бы мы ни пытались позиционировать себя как «неиндустриальную» территорию, мы все-таки ей остаемся. И сейчас при прогнозировании будущего больше говорят не о переходе к другим отраслям, а о повышении технологичности производства.

Перемены в соотношении промышленности и сервисных секторов экономики больше относятся не к Свердловской области, а к городу Екатеринбургу. В рамках прошлогоднего форума «Города России 2030» мы проводили круглый стол с Уральской торгово-промышленной палатой, где одной из тем как раз было будущее промышленных городов. И пришли к выводу, что Екатеринбург развил свой сервисный сектор уже достаточно хорошо, и сейчас самое главное — не потерять промышленный потенциал. Пусть это будет какая-то другая промышленность — не заводы-гиганты, а кластеры или даже отдельные маленькие предприятия, но обязательно наукоемкие и высокотехнологичные. Это могут быть и предприятия, вынесенные за пределы города, но сохранившие с ним экономические связи.

— Модели еще готовятся, но уже сейчас можно сказать, что они не будут математическими. Это скорее будут сценарные модели, позволяющие определить соотношения между отдельными параметрами развития регионов, отличающихся своим ресурсным потенциалом.

Для того чтобы показать разницу между регионами исходя из специфики этого потенциала, я провела их группировку. Сначала разделила регионы на две группы, исходя из того, насколько они конкурентоспособны с точки зрения наличия ресурсов. Второй критерий для группировки — обеспеченность нематериальными ресурсами, в том числе высокими технологиями и инновациями. Третий критерий — физическая привязка ресурсов к территории. Таким образом, получилось восемь групп. Каждую группу в соответствующей ей модели я буду оценивать по трем параметрам: насыщенность пространства объектами, равномерность распределения объектов в пространстве и связанность отдельных составляющих пространства.

В итоге планируется также предложить стратегические ориентиры пространственного развития регионов, которые в теории могут быть распространены на соответствующие групповые совокупности с поправкой на специфику конкретных территорий.