ЛЕСНОЙ ЧЕЛОВЕК

В 1980-е годы в нашем отделе теории приближения функций Института математики и механики УрО РАН появилась традиция в начале осени совершать «десанты» на болота Свердловской области для сбора брусники и клюквы. Вначале в такие походы за ягодами и кедровыми орехами ходил только один Юрий Николаевич Субботин, когда отдыхал летом у себя родине в окрестностях Ивделя. Потом он стал приглашать к себе сотрудников отдела теории приближения функций Виталия Ивановича Бердышева, Николая Ивановича Черных, Виталия Владимировича Арестова, и вместе они ходили по знакомым ему ближайшим болотам, а позже отправлялись каждую осень на поезде в окрестности города Тавды и другие места в более серьезные и длительные путешествия, ночуя в болотах. Обычно эти путешествия продолжались трое-четверо суток. Надо сказать, все их участники в те времена отличались хорошим здоровьем и отменной выносливостью. Нас, молодых, они в такие «командировки» не брали, да и, честно сказать, мы туда и не рвались, считая их чудачеством. Но вот в начале 90-х годов мне вдруг захотелось испытать себя на новом поприще, ведь ночевать в лесу для меня было делом привычным. Так я съездил с со своими старшими товарищами за клюквой и брусникой раз пять, и хочу рассказать о своих незабываемых впечатлениях.

Первый раз я отправился в «клюквенный поход» примерно в 1990 году. «Десантников» в тот год, включая меня, было шестеро: Субботин, Бердышев, Черных и двое сотрудников института из других отделов — Горьков и Клейменов. В те годы математики ездили за клюквой довольно массово. Главными застрельщиками этих походов помимо Субботина были Гасилов, Костоусов, Зенков, Белоногов и Бакин (хотя, возможно, я знаю далеко не всех). Все они были очень опытными туристами, но непререкаемым авторитетом среди пользовался мой научный руководитель Юрий Николаевич Субботин — лесной человек, отлично знавший уральскую природу, свои родные северные леса и реки, где практически каждый год проводил отпуск с рюкзаком и удочкой (а чаще со спиннингом). Однажды я поинтересовался, сколько тайменей он поймал. Юрий Николаевич спросил: «А каких тайменей — тех, что больше 5 кг, или всего»? И рассказал про одного местного рыбака, лодку которого 30-килограммовый таймень, попавшийся на спиннинг, тащил 5 км против течения реки почти до самого Ивделя и который все-таки сумел поймать эту королевскую рыбу, затащив ее на отмель.

Первое, чему я удивился еще перед поездкой, — список вещей и продуктов. На двух листах была расписана поклажа каждого примерно килограммов на двадцать. Не знаю, кто составлял такой список, но перебор был явный. Я подготовил старый большой рюкзак, укрепил его лямки и подшил леской, купил пайву для сбора ягод на три ведра, добыл в профбюро института спальник и двухместную палатку. Требовались также литровый термос, болотные сапоги и кеды, добротный топор, компас, спички, нож, небольшая аптечка, штормовка, шапка, телогрейка и другая сменная одежда, клеенка и т.д. Ко всему этому прилагалось несколько килограммов продуктов: картофель, бутылка водки, яйца, помидоры, банка тушенки, консервы, сгущенка для каши, хлеб, сахар. Глядя на мой рюкзак, жена спрашивала, а как же я понесу назад ягоды? Но спорить о необходимости такой поклажи со старшими товарищами было бесполезно. Против их опыта не попрешь!

 Итак, с огромными рюкзаками в середине сентября 1990 года мы погрузились в поезд «Свердловск — Тавда» в два купе. Станция Сарагулка, куда нам надо было добраться, находится в полутора часах езды до конечной остановки в Тавде. Болота там не топкие, но простираются довольно далеко, и привлекают много любителей осеннего экстрима. Приехали на станцию Сарагулка мы рано утром. Весь день шли по болоту перпендикулярно железной дороге, палатки несли по очереди. Вел нас, конечно, Субботин, а мы не ворчали. Небольшая тропка, кочки, мелколесье, отдельные сухие островки, очень низкая скорость передвижения. Все время смотришь, куда поставить ногу. Наконец, к вечеру повернули к какому-то небольшому перелеску. Там надо было сделать настил в два ряда из сухостоя для двух палаток (по три человека в каждой) и нарубить лапника. Проблема питьевой воды в болоте решается довольно просто. В сыром месте в лесу копается ямка, из которой берется темная жидкость для мытья рук, супа и чая. Как-то сразу я стал поваром, видимо, сказались домашние навыки.

Вечер у костра — совершенно незабываемое событие. Доктора наук и прочие научные сотрудники полностью раскрепощены (да еще под водочку!) и рассказывают много интересных случаев из научной и повседневной жизни. Здесь, в болоте, перед природой мы все равны. Ночью в спальнике спишь, как убитый. Утром от холода немного першит в горле, температура воздуха около нуля, но уже пора в поход — искать ягоды. Я старался держаться рядом с Субботиным и Бердышевым, у них особое чутье, где много ягод. Кроме того, Субботин безошибочно определял местоположение в болоте даже без компаса, хотя они были у каждого из нас. Вначале собирали клюкву на открытых местах, на кочках, потому что найти в перелесках бруснику — это особое искусство. Днем к месту ночевки не возвращались, ели всухомятку, чтобы больше времени посвятить сбору ягод. Скорость передвижения и, конечно, выносливость Субботина и Бердышева поражали воображение. Они собирали ягод в два раза больше каждого из нас.

Один эпизод. На второй день в болоте недалеко от места ночевки Субботин находит большие плантации брусники — просто глаза разбегаются. Собираем ягоды руками, без машинок. Дружно там засиживаемся (но вдалеке друг от друга, чтобы ухватить побольше ягод), забыв обо всем на свете. Темнеет, пора идти к кострищу, а Николай Иванович Черных никак не может оторваться от увлекательного занятия. Субботин и Бердышев его зовут, кричат, аукают, а тот, как партизан, молчит, не отвечает. Помню, мы, все остальные, собрались вместе, и Субботин решил рычать медведем, чтобы все-таки выманить Николая Ивановича из болота. Вышло это неплохо, тот быстро вышел испуганный и стал нас расспрашивать, не слышали ли мы чего. Еле сдерживая смех, мы отвечали, что ничего не слышали. Брусники тогда собрали очень много и из болота на следующий день шли навьюченные. У каждого сзади висел рюкзак, а спереди на лямках — пайва, а в ней у кого три, а у кого и пять ведер ягод. Плюс по очереди надо еще нести палатку. Николай Иванович, сев отдохнуть, наткнулся своей пластмассовой пайвой на сучок, образовалась дырка, и идти ему становилось все легче и легче. Потом на станции мы, конечно, отсыпали ему ягод.

Обычно мы уходили в болото от железной дороги довольно далеко. В какой-то год Субботин и Бердышев на полпути назад вдруг заспорили. Виталий Иванович говорил — надо двигаться согласно компасу, чтобы выйти к железной дороге. Юрий Николаевич компас обычно не доставал, он доверял своему лесному чутью, и его направление движения отличалось от направления Бердышева примерно на 90 градусов. Мудрый Черных попытался сгладить ситуацию и предложил идти по курсу Субботина. Мы очень быстро вышли к железной дороге. Спор наши начальники продолжили и в поезде. Они сошлись на том, что в этом месте железная дорога делает крутой поворот, и поэтому они оба были правы. С нами на станции в поезд садился жилистый мужик, у которого, как мы потом узнали, в огромном рюкзаке было примерно восемь ведер ягод (каждое ведро литров по десять). Я его потом спросил, как ему удалось с такой ношей взобраться на ступеньки вагона. Он ответил, что в юности занимался штангой.

От года к году (последний раз я ездил за ягодами в 1996-м) состав «клюквенного десанта» менялся. Моими спутниками в этих путешествиях были сотрудники наших отделов А.В. Маринов, А.Г. Бабенко, С.В. Васильев. В походе по болоту очень важно, чтобы все его участники были надежными, потому что здесь вполне возможны различные непредвиденные случаи, связанные со здоровьем и другими обстоятельствами (например, кто-то приболеет, порвется сапог, начерпаешь воды, встретится дикий зверь, да и люди по лесу бродят очень разные). Также подчеркну, что в этих путешествиях обязательно должен быть командир, которому все подчиняются. Таким человеком для нас всегда был Юрий Николаевич Субботин. Авторитет у него был потрясающий. А впечатления от походов, как и ягоды, остаются на весь следующий год. Снова ждешь очередной осени. Ежегодные походы за клюквой в нашем отделе прекратились только тогда, когда Субботин и Черных перешагнули свое шестидесятилетие.