Блеск и нищета Homo economicus

В конце апреля кафедра философии ИФиП УрО РАН провела Шестой весенний экономический форум по теме «Человек экономический», в которой приняли участие аспиранты разных институтов Отделения и сотрудники кафедры.
Заведующий кафедрой философии, доктор философских наук Ю.И. Мирошников открыл дискуссию тезисом, что формы хозяйствования и основные концепции человека исторически менялись. Человек как микрокосм и идеал домашнего хозяйства как отражение космической гармонии были характерны для античности. «Человек экономический» того периода был человеком, ведущим домашнее хозяйство, а не получающим прибыль. Идея человека как образа Божьего и христианской экономикипериода Средневековья заключалась в том, что ведение хозяйства и торговли должно было подчиняться божественным законам. Эгоизм и жажда наживы резко порицались. Новоевропейское общество сформировало идею либеральной буржуазной экономики. Понятие «человека экономического» появилось в учении А. Смита как модель субъекта экономической деятельности. В своей жизни такой человек опирается, прежде всего на разум и стремится к минимизации убытков и максимизации прибыли. С точки зрения А. Смита, общество — это совокупность индивидов, преследующих, прежде всего, свои корыстные интересы. Каждый человек — эгоист. Он относится к другому на основе принципа «ты мне, я тебе». Однако и классик либеральной политэкономии признает, что в жизни многие люди в своих поступках забывают о благоразумии, фактически игнорируя известные им рациональные способы достижения экономического успеха. «Нет ни одного человека, мало-мальски здорового и бодро настроенного, который не разделял бы нелепую веру в свою счастливую звезду. О том, что шансы удачи естественно переоцениваются, мы можем судить по всеобщему успеху лотерей». Концепция человека как совокупности общественных отношений К. Маркса более широко и глубоко раскрывает бытие человека в экономической реальности, но, опять-таки, не исчерпывает его. Какова же модель «человека экономического» сегодня?
На этот вопрос попытался ответить аспирант Э. В. Макаров (ИЭ). Он выдвинул тезис, что «человек экономический» — это индивид, использующий свой труд или свои ресурсы в условиях рынка в собственных интересах. При этом индивид как «homo economicus» — человек абсолютно рациональный, настойчиво преследующий только собственные цели. «Человек экономический» — это теоретическая абстракция, лишь определенная часть «человека вообще». Если «человек вообще» характеризуется широким спектром взаимодействия с миром, то «человек экономический» характеризуется лишь экономическим его аспектом. Реальные люди в одних отношениях лучше «экономического человека», а во многих других — хуже. «Человек экономический» способен всего лишь подчиняться законам, опасаясь наказания за нарушение, и строго придерживаться условий сделки или договора, чтобы не навредить своей репутации. Он не таит злого умысла и, не будучи догматиком, не сопротивляется переменам. При этом для него даже духовные блага, как бы цинично это ни звучало, должны быть выражены в экономическом (ценовом) эквиваленте.
В развитие проблемы «человека экономического» аспирант М. Г. Костенко (ИХТТ) сказал, что используемое экономической наукой определение «homo economicus» может быть справедливо не только для человека, но и для предприятия, государства и т.д. Ведь любой хозяйствующий субъект в экономике может ставить себе цель максимизации прибыли, сокращения издержек и т.д., действовать рационально, игнорировать моральные нормы, если их нарушение не преследуется законом. Однако сами эти цели не позволяют сделать выводы о мотивах, которыми руководствуются люди в их хозяйственной деятельности, об их потребностях и ценностях. Цель максимизации прибыли, которая предполагает рациональное и предсказуемое экономическое поведение, только называется целью, но с истинными целями человека, вступающего в экономические отношения, может не иметь ничего общего. Зачем человеку прибыль? Для чего он трудится? Поступки реальных людей часто выходят за рамки рационального поведения. И это свидетельствует о том, что сущность человека как такового расходится с моделью «homo economicus».
Как отметила кандидат  исторических наук С. В. Токмянина (ИФиП), главной характеристикой «человека экономического» является экономическая рациональность. Эта рациональность понимается в узком смысле по сравнению с трактовкой понятия рациональности в других общественных науках (рациональное означает «разумное», «адекватное ситуации»). В концепции «человека экономического» рациональность означает выбор оптимальных средств к достижению цели без каких-либо требований к содержанию (рациональности) самой цели. Таким образом, экономическая рациональность не затрагивает целей человека, так как предметом рассмотрения является только поведение человека, ведущее к оптимальному результату.
Тему рационального поведения человека продолжила аспирантка Е.С. Шумик (ИЭ), обратившись к вопросу о рациональном и спонтанном поведении людей. Важным в модели «человека экономического» является то, что подчинение социальным нормам в ней не императивно, а является результатом «взвешивания» при оптимизации. Другими словами, если он видит возможность избежать наказания, то он пойдет на нарушение закона, и такое поведение признается вполне разумным. Возьмем, к примеру, предпринимателя, модель поведения которого хорошо укладывается в модель поведения «человека экономического». С одной стороны, успех бизнесмену приносит осведомленность о рынке, конкурентах, контрагентах и т.д. Основываясь на этих данных, предприниматель постоянно формулирует решения, делает выбор в пользу одной из предложенных альтернатив. С другой стороны, неотъемлемой частью бизнеса является риск, на который идет человек, осознавая, что может как выиграть, так и проиграть и потерять все. И в том, и в другом случае бизнесмен стремится получить максимальную прибыль (полезность), но достижение этой цели основано на абсолютно разных моделях поведения. Можно сделать вывод, что поведение реального человека основывается как на рациональных, так и на иррациональных мотивах, что делает научную модель «человека экономического» несовершенной.
Аспирант А. В. Чирков (ИЭ) обратился к ценностям современной России. По его словам, в условиях нестабильности мирового развития, взаимовлияний и конфликтов различных культур и народов базовые ценностные ориентации личности становятся ключевыми понятиями, позволяющими осмыслить направленность и динамику социальных, культурных, политических процессов. Исследования российских и зарубежных ученых показывают, что сегодняшнего среднего россиянина можно представить как человека, который крайне высоко ценит безопасность и защиту со стороны сильного государства; он меньше привержен ценностям новизны, творчества, свободы и самостоятельности и меньше ценит риск, веселье и удовольствия, чем западноевропейский человек. В то же время средний россиянин сильно привержен ценностям богатства и власти, а также личного успеха и социального признания. Это обусловливает меньшую обеспокоенность о равенстве и справедливости в стране и мире, о толерантности, о природе и окружающей среде и даже невысокую степень заботы о тех, кто его непосредственно окружает. Получается, что «средний» россиянин сближается по своим ценностным установкам с моделью «человека экономического». Таким образом, сегодня можно говорить о появлении массового «человека экономического» в нашей стране.
К труду как основополагающей экономической категории обратилась в своем выступлении аспирантка А.Н. Давиденко (ИЭ). Как известно, процесс труда есть потребление рабочей силы. Одна и та же численность работников может характеризоваться различной совокупной способностью к труду в силу различий в подготовленности, возрасте, отношении к труду и т.п., а отсюда и неодинаковым количеством труда (как абстрактного, так и конкретного), которое может быть реализовано в процессе производства. Таким образом, понятие «трудовой потенциал» неотделимо от модели «homo economicus». На данный момент у ученых нет единого подхода к понятию трудового потенциала. В самом общем виде трудовой потенциал характеризует определенные возможности, которые могут быть мобилизованы для достижения конкретной цели. Трудовой потенциал работника представляет собой совокупную способность отдельного работника достигать в заданных условиях определенных результатов в производственной деятельности, совершенствоваться в процессе труда, осознанно решать новые задачи, возникающие в результате происходящих в ходе этого процесса изменений. Таким образом, можно смело утверждать, что «человек экономический» обладает необходимым трудовым потенциалом. Более того, эта категория является основной при характеристике человека как работника, и, говоря о современном обществе, следует в первую очередь определять трудовой потенциал работников.
Проблема трудового потенциала становится все более актуальной при решении задач развития промышленной экономики России. Как заметил аспирант Д.В. Сиротин (ИЭ), для нашей страны до сих пор характерно отсутствие ориентации государства на стимулирование инноваций, в то время как около 70% ежегодного экономического роста США обеспечивается разработкой новых товаров. Таким образом, у нас большое количество творческого трудового потенциала остается невостребованным. России необходимо развитие наукоемких технологий, прежде всего в машиностроительном комплексе и перерабатывающей промышленности, которые находятся сегодня в упадке.
Кандидат философских наук С.В. Оболкина (ИФиП) обратила внимание на методологическую сторону обсуждаемой темы. Сегодня экономисты в большинстве своем отказались от модели классического «homo economicus». В 60–70-е гг. были проведены эксперименты (Д. Канеман, В. Смит — нобелевские лауреаты 2002 г.), выясняющие характер той рациональности, которой обусловлено экономическое поведение человека. Результаты показали, что для  человека в большинстве случаев характерны такого рода «эвристические переходы» от одних суждений к другим, когда он действует наугад, пренебрегая законом больших чисел; идет на риск в заведомо проигрышных ситуациях, стремясь сохранить иллюзию о невозможности безвозвратной потери. При этом мотивация человека основана в большей степени не на страхе потерять, а на стремлении приумножить. Эти выводы разрушили модель классического «homo economicus», однако не остановили процесс создания новых моделей «человека экономического» — уже с учетом иррациональных черт поведения. Таким образом, становится понятно, что «человек экономиче-ский» — не «пройденный этап» экономической мысли. Если маржиналисты надеялись, по сути, на самоорганизацию социума, состоящего из «homo economicus», то современность предпочитает управление поведением членов социума — но по-прежнему с позиции «homo economicus».
В заключение можно сказать, что для экономического мышления «homo economicus» является абсолютно востребованной моделью. Как вполне справедливо утверждал П. Хейне: «Если бы люди в обществе не ценили рациональность, а отдавали предпочтение причудам, случайностям и бесполезным действиям, экономическая теория почти потеряла бы свою предсказательную силу». Нужно подчеркнуть, что перемещение экономики в центр внимания случилось в эпоху Просвещения, которая, как утверждает А.Г. Дугин, началась с освобождения индивидуума и завершилась с отождествлением этой свободы со свободой частного предпринимательства и триумфом «homo economicus». Однако модель «человека экономического» сегодня, несмотря на определенную ее активизацию в современной России, потеряла свою благоприятную перспективу в силу обозначившегося глубинного кризиса экономики как центра общественной жизни человечества. Вслед за уже устоявшимся тезисом о конце истории все настойчивее высказывается мнение о конце экономики. Экономисты и философы должны искать новую модель человека, соответствующую начавшейся эпохе общества постмодерна.

А.С. ЛУНЬКОВ,
кандидат исторических наук,
Ю.И. МИРОШНИКОВ,
доктор философских наук