Академик В.А. ТАРТАКОВСКИЙ: "ОРГСИНТЕЗ ОТКРЫВАЕТ ОСТРОВА У ОБЖИТЫХ БЕРЕГОВ"

Владимир Александрович Тартаковский — человек в Академии очень  известный. Он был заместителем академика-секретаря Отделения общей и технической химии РАН, академиком-секретарем Отделения химии и наук о материалах, членом многих межведомственных комиссий, научных советов РАН, редколлегий журналов «Органическая химия», «Общая химия», «Прикладная химия». Лидер одной из ведущих научных школ России в области органической химии и промышленного органического синтеза, много лет он возглавлял Институт органической химии РАН им. Н.Д. Зелинского (1988–2003). Не случайно совсем недавно, на последней сессии Общего собрания РАН ученому была присуждена одна из самых престижных академических наград — Большая золотая медаль РАН им. М.В. Ломоносова. А много раньше, в 1999-м, его заслуги были отмечены Общенациональной неправительственной научной Демидовской премией. Тогда наше фирменное «демидовское» интервью по ряду причин не состоялось. Сегодня мы заполняем этот пробел.
—Уважаемый Владимир Александрович,  в чем специфика работы химика-синтетика?
— Синтез — превращение одних химических соединений в другие — происходит в природе миллионы лет, а человечество стало заниматься синтезом с тех пор, как наши предки перестали бояться огня. Они начали использовать огонь, т.е. быстро протекающие реакции окисления в своих целях. Вот уже несколько столетий мы создаем собственную, искусственную среду обитания. Непрерывно растущие потребности в новых материалах с заданными свойствами и в более эффективных фармакологических препаратах, ужесточающиеся требования к экологической чистоте производств и конечных продуктов ставят перед синтетиками все более сложные задачи. Это стимулирует разработку новых типов химических превращений, поиск новых вариантов уже известных реакций, создание новых типов структур, новых методов трансформации молекул. Сегодня совершенствование методологии химического синтеза — одно из определяющих условий технического прогресса. Что касается специфики нашей работы, замечу, что химия в отличие, например, от географии (да не обидятся на меня географы — у них свои проблемы и свои открытия) позволяет иногда обнаружить новые острова и материки не только на беспредельных просторах океанов, но и рядом с уже давно обжитыми и исследованными берегами.
— Почему в качестве своей будущей специальности вы выбрали химию? Были ли ученые-химики в вашей семье?
— Мои родители к химии не имели ни малейшего отношения: отец был фотографом, мама — экономистом. Выбор профессии был чисто интуитивным, но я никогда об этом не жалел. Вообще в своей жизни я часто принимал интуитивные решения, и в большинстве случаев они оказывались верными.
После окончания химического факультета Московского государственного университета в 1955 году я поступил на работу в Институт органической химии АН СССР им. Н.Д. Зелинского и тружусь здесь по сей день. Так что в моей трудовой книжке всего одна запись. В 1959 году защитил кандидатскую, в 1966 — докторскую диссертацию, в 1987 избран членом-корреспондентом, в 1992 году — действительным членом РАН.
За этой простой канвой научной биографии академика Тартаковского — фундаментальные работы по химии нитросоединений и разработка на их основе масштабных промышленных технологий.
Из официальной справки:
В.А. Тартаковский с сотрудниками создал новое направление в химии нитросоединений, благодаря чему появилась возможность расширить методы получения гетероциклических систем, в том числе ранее не известных классов, и полифункциональных азотсодержащих веществ. Этот цикл исследований был отмечен премией АН СССР им. А.М. Бутлерова (1967).
Работы академика В.А. Тартаковского по созданию новых классов полиазоткислородных систем послужили основой для решения важнейших задач общегосударственного значения. Фундаментальная часть этих работ зарегистрирована в качестве открытия, В.А. Тартаковскому присуждена Ленинская премия (1976).
Разработанные В.А. Тартаковским с сотрудниками автоматизированная система конструирования структур с заданными свойствами и концепция прогнозирования возможности существования новых классов полигетероатомных органических соединений позволили создать экологически безопасные компоненты для топлив, используемых в военной и космической технике.

— Владимир Александрович, чем интересны для химика-органика нитросоединения?
— Это один из основных классов органических соединений, история их изучения насчитывает уже более полутора веков. Широкое использование нитросоединений в органическом синтезе связано с легкостью их получения. Реакция нитрования гладко проходит как в алифатическом, так и в ароматическом ряду при действии окислов азота или азотной кислоты и ее смесей на углеводороды и некоторые их производные. Масштаб промышленного производства нитросоединений исчисляется миллионами тонн. Они применяются в качестве высокоэнергетических веществ (компонентов взрывчатых смесей, порохов, ракетных топлив) и как полупродукты в производстве мономеров, красителей, различных стабилизаторов и т.д.
Однако ни наука, ни производство не стоят на месте. Постоянно появляются задачи, требующие разработки новых высокоэффективных методов нитрования. Нам удалось интенсифицировать эту реакцию, значительно расширить ее диапазон и круг соединений, которые могут быть в нее вовлечены. Сегодня я и мои сотрудники продолжаем фундаментальные исследования, связанные с разработкой новых реакций алифатических нитросоединений (АН). Наши работы существенно обогатили химию АН благодаря решению нескольких проблем, в частности созданию общего алгоритма активации углеродного скелета алифатических нитросоединений. Традиционная химия АН сводится к изменению окружения возле их а-углеродного атома, в то время как углеродный скелет АН остается неизменным. Разумеется, это ограничивает возможности использования алифатических нитросоединений в различных стратегиях направленного органического синтеза. Мы же предложили и реализовали простой и эффективный алгоритм активации углеродного скелета АН.
— Расскажите, пожалуйста, об истории синтеза солей динитрамида — одном из наиболее ярких достижений в химии высокоэнергетических веществ за последние полвека.
— Соли динитрамида были впервые получены в моей лаборатории в мае 1971 года, а затем, независимо от нас, в США в 1989 году. Сейчас аммонийная соль динитрамида — АДНА (ADN по международной классификации) широко известна. Это соединение — один из лучших окислителей для твердых ракетных  топлив. АДНА обладает и еще рядом положительных свойств — экологической чистотой продуктов сгорания и их повышенной прозрачностью из-за отсутствия в их составе атомов хлора, которые при сгорании топлива продуцируют образование хлористого водорода. Однако вернемся в 1970-е годы. Вскоре после открытия АДНА в СССР было создано новое крупное научно-техническое направление, связанное с использованием солей динитрамида в военной технике. В этих работах принимали участие многие институты АН СССР, вузы, отраслевые НИИ, КБ. Показательны темпы работ: 1971 год — открытие нового класса и синтез АДНА, 1972 — пилотная установка производительностью 10 т, 1978 — крупнотоннажное промышленное производство АДНА, 1984–1985 годы — принятие на вооружение стратегических ракет различного вида базирования. Путь из лаборатории до полномасштабного производства был пройден за семь лет — экстремально сжатые сроки для внедрения энергетических материалов! По существу СССР выполнил программу разработки АДНА для использования в ракетной технике, эквивалентную по мнению американцев, по закрытости и масштабам Манхеттенскому проекту. Советские работы были очень сильно засекречены, и американская разведка так не смогла их обнаружить.
Открытие как самого динитрамида, так и его солей, помимо огромного практического значения, является крупным общехимическим достижением. Динитрамид — одна из сильнейших неорганических кислот, и на его основе могут быть синтезированы сотни простых и комплексных солей.
Экологическая безопасность — основное требование, предъявляемое к любым технологиям XXI века. Однако многие высокоэнергетические материалы сегодня не в полной мере удовлетворяют этому требованию. Так, один из основных компонентов жидких ракетных топлив — гидразин и его производные — высокотоксичные вещества. Основной компонент твердых ракетных топлив — перхлорат аммония — также токсичное соединение. При сгорании топлив на его основе выделяются суперэкотоксиканты — диоксины. Поэтому в соответствии с глобальными принципами зеленой химии мы, как и наши зарубежные коллеги, продолжаем поиск высокоэнергетических компонентов, приемлемых в плане экологической безопасности. Такими компонентами потенциально могут быть производные динитрамида.
— У вас много престижных наград. Чем дорога вам Демидовская премия? Связывает ли вас что-то с Уралом?
— В августе 1941 года мне подарили книгу Бажова «Малахитовая шкатулка». Я перечитал ее, наверное, сто раз, и это было одним из самых дорогих воспоминаний из военного детства. А в конце 1960-х годов я совершил чудесное путешествие на лодках по реке Чусовой.
Долголетняя дружба связывает меня с уральскими химиками-органиками, особенно с Олегом Николаевичем Чупахиным и в последнее время с Валерием Николаевичем Чарушиным.  
А самое приятное уральское воспоминание — это присуждение мне Демидовской премии, что стало для меня, как и для других лауреатов, полной неожиданностью.

Подготовила Елена ПОНИЗОВКИНА
1999–2012
Фото С. НОВИКОВА