ДАЛЕКИЙ БЛИЗКИЙ ХЕРСОНЕС

Крым сейчас находится в центре внимания всей страны. Но, пожалуй, ни у кого из уральских ученых нет такой тесной связи с этим регионом, как у историков — легендарная Крымская археологическая экспедиция исторического факультета Уральского госуниверситета (ныне УрФУ), много лет исследовавшая древний Херсонес, знакома каждому из них. О ее истории и современном состоянии дел наш корреспондент попросил рассказать профессора Аллу Ильиничну Романчук, много лет руководившую раскопками, и ее сподвижников, нынешних руководителей практики в Севастополе, сотрудников департамента «Исторический факультет» Института гуманитарных наук УрФУ старшего преподавателя Людмилу Анатольевну Омелькову и доцента Олега Игоревича Нуждина.
— Почему именно Херсонес стал опорной точкой уральских археологов, изучающих античность? Есть ведь и другие греческие города Причерноморья — Ольвия, Горгиппия. В чем уникальность Херсонеса, или просто так «исторически сложилось»?
А.И. Романчук: Я думаю, что ответ заложен уже в самом названии, которое мы всегда пишем через тире — Херсонес — Херсон — Корсунь русских летописей. Если рассматривать историю греческих колоний Северного Причерноморья в целом, то Херсонес был единственным центром, у которого мы видим континуитет (непрерывность исторического развития — ред.) от античности до средних веков. Это первое и самое объективное основание выбора. Но есть и субъективные: во-первых, создатель экспедиции Евгений Георгиевич Суров, защитивший диссертацию на тему «Винодельческий промысел Херсонеса Таврического», перед войной был преподавателем Свердловского пединститута. Во-вторых, 30 декабря 1941 года вагон с архивными материалами и частью коллекции херсонесских находок прибыл из Севастополя именно в Свердловск — назначенное Наркомпросом место эвакуации. И третье — в педагогическом институте работал в это время Михаил Яковлевич Сюзюмов, выдающийся византинист, создатель уральской школы византинистики. И одной из тем, которые его больше всего интересовали как ученого, как раз и был континуитет средневекового византийского города. Тут сошлись и объективные и субъективные предпосылки, как всегда в истории.И вот в 1958 году, когда и Суров, и Сюзюмов уже работали в Уральском госуниверситете, Евгений Георгиевич организует пробную экспедицию — абсолютно неофициальную, на собственные отпускные и стипендию студентов. Но раскопки оказались чрезвычайно успешными. Они не только смогли подтвердить время строительства рыбозасолочных цистерн и тезис о масштабности рыбозасолочного промысла в городе Херсонесе, но и обнаружили склеп, который закрывала плита с надписью, датированной 130–131 гг. н.э., а любой эпиграфический памятник — это уникальная находка, в данном случае позволяющая говорить об эволюции государственного строя в римский период Херсонеса. И уже со следующего года статус раскопок стал официальным, началась работа Крымской археологической экспедиции.
— У Крымской археологической экспедиции УрГУ богатейшая биография. Гигантский объем собранного материала, сотни публикаций… Можно ли как-то выделить для наших читателей основные научные итоги многолетней работы?
А.И. Романчук: Через экспедицию прошли сотни студентов — я вполне осознанно ставлю на первое место даже не научные штудии, а именно воспитательную работу, подготовку нескольких поколений историков, приобщение их к древней и средневековой истории не по учебникам, а через личное участие в раскопках. Это сложнейший памятник. Толщина культурного слоя доходит до 16 метров, его насыщенность уникальна. Фрагментов керамики, в просторечии «черепков», в день находится более 5 тысяч. Только тарных сосудов (амфор, в которых перевозили вино, масло и т.д.) выделяется 50 групп по нескольку видов в каждом! Их надо разобрать и определить, причем не только по характерным донышкам и горлышкам. Надо уметь определить тип по фрагменту на первый взгляд совершенно невыразительному. То есть подготовка студента идет сразу на очень высоком квалификационном уровне.
Если же говорить о собственно научной сфере, то идея Михаила Яковлевича Сюзюмова о континуитете византийского города плохо подтверждается на материале письменных источников, а мы можем гордиться, что нигде в другом месте — ни, например, на Черноморском побережье Турции — там ведь тоже были византийские города — ни на территории Греции и так далее не были обнаружены слои, датируемые VII–VIII столетиями, «темными веками». А Херсонес заполняет эту лакуну! Уже одно это достижение — очень существенный научный итог.
И еще один важный вывод — мне удалось по нумизматическим данным показать, что масштабное разрушение Херсонеса приходится не на конец Х, а уже на XI век, то есть несколько позднее Корсунского похода князя Владимира. Что послужило причиной катастрофы — неизвестно, может быть, это связано с землетрясением.
Если говорить о возобновлении контактов после воссоединения Крыма с Россией, то мы их никогда не теряли. Я только что завершила работу об истории исследования Херсонеса в конце XIX — начале XX веков, построенную на архивных материалах Херсонесского заповедника. И сотрудники его архива помогали проверить некоторые из документов. Добавлю, что первый заведующий херсонесскими раскопками К.К. Косцюшко-Валюжинич был членом-корреспондентом Уральского общества любителей естествознания. Так что наши связи длятся уже более ста лет и, несмотря на прекращение раскопок в начале двухтысячных, научное сотрудничество не прекращалось никогда. Однако следует добавить, что наши студенты в это время работали в очень трудных условиях в горных отрядах с Людмилой Анатольевной Омельковой (Горный Ключ, Малое Садовое), Владимиром Евгеньевичем Рудаковым (Бакла). Анализ материалов раскопок сельских памятников и Херсонеса позволяет выявить особенности взаимоотношений города и деревни в Средние века на археологическом материале Крыма.
— В какой форме сегодня проходит практика студентов в Херсонесе?
Л.А. Омелькова: Еще с 70-х годов прошлого века студенты — историки, члены архологиечской экспедиции, имели возможность пройти в Крыму не только археологическую, но и музейно-экскурсионную и архивную практики. Основной, конечно же, оставалась археологическая. В последнее десятилетие акценты сместились. Помимо историков, с удовольствием и несомненной пользой на архивную практику в Крым ездят студенты направления «документоведение и архивоведение», на музейно-экскурсионную — студенты направления «туризм». Археологическая практика сейчас — прочая среди равных. Базовыми организациями для проведения практик являются Национальный заповедник «Херсонес Таврический», Государственный архив города Севастополя, крымское республиканское учреждение «Бахчисарайский историко-культурный заповедник», с которыми заключены договоры о сотрудничестве, а в их рамках — договоры о практике.
О.И. Нуждин: К счастью, Херсонес находится в Севастополе, где помимо античных объектов, огромное число памятников и средних веков, и эпохи освоения Крыма русскими, Первой и Второй обороны Севастополя… Там есть что посмотреть, и в выходные дни студенты автобусом, электричкой и просто пешком могут посетить самые разные объекты. Возьмите, например, 30-ю батарею береговой обороны, до сих пор входящую в состав Черноморского флота. Если ее передадут Министерству культуры РФ, можно получить великолепнейший музей фортификационной архитектуры первой трети ХХ века. Помимо этого, практиканты могут посетить многочисленные «пещерные города» (Мангуп, Чуфут-кале, Эски-кермен), крепости (Чембало, Инкерман, Судак), дворцы и садово-парковые ансамбли Южного берега Крыма.
— А знаменитые Сюзюмовские чтения, которые проводились в Херсонесе? Что сейчас с ними?
А.И. Романчук: Первые два раза они проводились в Свердловске, потом в Херсонесе, потом опять на Урале — здесь нет прямой связи. Конечно, пока шли раскопки, гораздо больше студентов интересовалось византиеведением — и сами чтения посещали, и помогали в их подготовке. К сожалению, сейчас имеет место определенное угасание интереса к этой тематике. Нет у нас сегодня и своей базы в Севастополе. Наш лагерь окончательно закрыт для проживания еще в 2005 году по требованию пожарного надзора и СЭС — закрыли бы раньше, если бы финансовая помощь наших выпускников не позволяла поддерживать его «на плаву». С этого времени местом проживания практикантов является общежитие филиала МГУ в Севастополе.
Л.А. Омелькова: Мы готовы работать в Крыму и сейчас, но как? Если раньше проблемой было обосновать целесообразность проведения практик на территории другого государства, то в этом году проблема — подготовить приказ по практике с учетом изменившейся после присоединения Крыма ситуации. Поезд Екатеринбург — Симферополь отменен, другие маршруты пока не проработаны. Может даже оказаться, что авиаперелет будет стоить дешевле, чем проезд поездом. Однако по действующим нормативным документам практикантам оплачивается только проезд в плацкартном вагоне.
— А каковы перспективы возрождения крымских исследований?
А.И. Романчук: Я думаю, что мы, к сожалению, утратили кадровую преемственность. Может быть, отчасти это и наша вина, но такого рода археологический комплекс требует постоянного присутствия и профессионального роста, потому что нужный уровень опыта достигается годами и даже десятками лет…
— Вы даже не представляете, насколько ваши слова близки читателям «Науки Урала». Ведь в любой научной области прекратить исследования можно в один миг, а восстанавливать потом приходится десятилетиями…
А.И. Романчук: Кроме того, нужно выходить на новые технологии. Наши опыты с использованием аэроразведки показали, что вполне можно определить местоположение археологического объекта с точностью границ до пяти сантиметров. Нельзя сейчас вести работы как тридцать — пятьдесят лет назад…
— Это как-то связано с тем, что Херсонес получил в прошлом году статус объекта наследия ЮНЕСКО?
А.И. Романчук: Этот статус сначала нужно не потерять. То, что он сейчас признан мировым сообществом — замечательно, но на самом деле требуется еще немало усилий и денежных средств, чтобы обустроить территорию Херсонеса по мировым стандартам. Нужна определенная программа поддержки и самого заповедника, и связанных с ним научных исследований.

Вел беседу А. ЯКУБОВСКИЙ