ДЕВЯТЬ ДЕСЯТИЛЕТИЙ ПРОФЕССОРА ЯЦЕНКО

Сергей Павлович подростком пережил Великую Отечественную войну, дважды (в 1941, 1942 годах) попадал под эвакуацию, так как отец работал связистом, и семья передвигалась за его новыми назначениями. Осенью 1943 г. после освобождения Воронежа семья переехала в этот город, и он пошел в мужскую среднюю школу и с одноклассниками после уроков разбирал развалины Воронежа после 11 месяцев боев с немецкими захватчиками.

В 1951 году Сергей Павлович окончил инженерный физико-химический факультет Московского химико-технологического института им. Д.И. Менделеева. Его дипломная работа была посвящена изучению свойств полония, извлекаемого из облученного нейтронами висмута. Несмотря на предложение поступить в очную аспирантуру МХТИ, молодой специалист уехал на так называемую Базу-10 (в прошлом Челябинск-40, ныне Озерск, ПО «Маяк»), где принял непосредственное участие в создании ядерного щита страны. В числе большой группы работников предприятия С.П. Яценко удостоен премии Совета министров СССР за освоение новых технологий.

Работа в условиях сильных полей рентгеновского облучения привела к лучевой болезни. После длительного лечения в 1954 г. Сергей Павлович поступил в аспирантуру Института химии и металлургии УФАН СССР, где занялся одним из самых малоизвестных в то время элементов — галлием. Сегодня доктор химических наук, профессор С.П. Яценко — крупнейший в стране специалист по галлию, его работы по технологии получения этого металла признаны и широко известны во всем мире. У него более 120 патентов на изобретения. В течение 65 лет работы в ИХТТ УрО РАН Яценко заведовал лабораторией, был заместителем директора института, получил много наград, почетное звание «Заслуженный деятель науки и техники РФ».

На вопрос, не жалеет ли он, что в 1951 году не остался в аспирантуре московского института, Сергей Павлович ответил:

— Мы были так воспитаны. Только что кончилась война, на пороге были угрозы ядерного нападения на нашу страну. Надо было создавать ядерное оружие. В институте НИИ-9 я работал на установке в лаборатории З.В. Ершовой, где использовался полоний для создания взрывателя ядерных устройств на основе облучения бериллия альфа-частицами полония. И мне интересно было пойти на производство. В Озерске я сначала работал начальником смены отделения №2 (вскрытие облученных урановых блоков), затем начальником смены цеха двух отделений. Надо было как можно быстрее получить первые килограммы плутония, чтобы обеспечить создание нужного количества ядерных зарядов в ответ на угрозу третьей мировой войны.

— Конечно. Даже заключенные, которых использовали для выполнения некоторых операций, это понимали и добровольно шли на это — правда, чтобы им на несколько дней сократили срок тюремного заключения. Но мы работали за идею. И.В. Курчатов, кстати, тоже получил дозу облучения на нашем первом промышленном ядерном реакторе «Аннушка». А нас лишали премии за каждый полученный избыточный рентген (норма — до одного рентгена). Поэтому мы оставляли свои индивидуальные счетчики в столах на пульте управления (щите) и бегали по своим площадкам.

— Да, я получил 1606,2 микродоз (микрозиверт). Лечился в Озерске, долго лечился в Москве.

— Сейчас у меня 2-я группа инвалидности. Об этой болезни более или менее известно стало в последние 25–30 лет. Японцы, пережившие острую фазу облучения, потом живут дольше. Жертв атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки там называют хибакуся.

— Можно сказать и так.

— Экология. Посмотрите, что мы сделали с окружающей средой! Миллионы тонн отходов различных производств отравляют все вокруг. Например, в отвалах переработки боксита содержится до 20 процентов глинозема. А у нас есть технологии, с помощью которых его можно извлекать. В красном шламе содержится до 45 процентов оксидов железа, и технологии извлечения тоже есть. Мы могли бы довести содержание железа до 60 процентов и получать из шлама концентрат, в котором заинтересованы металлургические заводы — ведь иногда и в руде, которую они перерабатывают, железа меньше. А ведь руду надо добыть, привезти, здесь же все лежит на поверхности. Но пока мы можем показать разработку на уровне пробирки. Чтобы ее проверить в промышленном масштабе, нужны деньги и заинтересованность металлургических комбинатов.

В 2003 году в Пин-Го в Китае мы запустили технологию по извлечению галлия из растворов переработки боксита на глинозем. В это же время на Уральском алюминиевом заводе запустили цех галлия, но три года назад он перестал работать — учредители не смогли поделить прибыль. Китай же вышел на первое место по производству этого металла.

— За проект нейтрализации отходов глиноземного производства и получения практически значимой продукции. Разработанная технология предусматривает нейтрализацию токсичных печных газовых выбросов глиноземного производства. В результате существенно снизится щелочность отвального шлама, он станет менее токсичным и может использоваться для нейтрализации и очистки кислых сточных вод предприятий цветной металлургии. В целом реализация проекта будет способствовать снижению экологической нагрузки, ресурсо- и энергосбережению при получении нового вида продукции, обеспечению безопасности основного глиноземного производства и хранения нейтрализованных отходов.

— Худшие — 90-е годы. Лучше всего к науке относились во времена УФАНа. А сегодня престиж профессии ученого упал, и это видно не только по зарплате. Оборудование в нашей лаборатории не обновлялось, нет денег на реактивы, расходные материалы, командировки. Сейчас хотят, чтобы Академия наук передавала свои разработки непосредственно в реальную экономику. Но одно дело проводить опыты в пробирке, другое дело — масштаб производства. Этим должны заниматься прикладные институты, основная часть которых не пережила 1990-е годы. Еще от нас требуют, чтобы мы все публиковали. При этом некоторые наши иностранные партнеры, не смущаясь, присваивают наши разработки.

 

…Сергею Павловичу Яценко — девяносто. За плечами трудная, но интересная жизнь. Сын подарил ему пять внучек, дочь — двух внуков, растут правнуки. Сергей Павлович ухаживает за больной женой. Она тоже в свое время получила дозу облучения. Каждый день он ездит в институт на троллейбусе. Пишет десятую книгу, интересуется достижениями в генетике и медицине и считает, что, хотя в XXI веке следует ждать революционных открытий не столько в физике и химии, как это было в XX веке, сколько в биологии и медицине, но без металла и энергии пока не обойтись. В выходные ученый отправляется в сад, чистит снег и кормит чужую собаку. Жить ему по-прежнему интересно, хотя по-прежнему нелегко. Пожелаем ему сохранения здоровья, жизнелюбия и новых достижений в деле, необходимом всем нам.