ПОЗНАВАЯ АНГЛИЙСКОСТЬ

«К Англии меня привела цепь случайностей, и чудом эта тема остается у меня в институте», — говорит Дина. Далекая страна заинтересовала ее еще во время учебы в университете, но, только став аспирантом Института истории и археологии УрО РАН, Караваева под научным руководством члена-корреспондента РАН Андрея Головнева смогла вывести исследование в этнографическое поле. Этому поспособствовала и первая стажировка в Университете Сандерленда в 2010 году, где аспирантка знакомилась с литературой и опрашивала простых англичан. Вскоре выкристаллизовалась тема работы — английская идентичность, или, по-иному, английскость. «Идентичность — базовая категория гуманитарных наук. Грубо говоря, это система представлений о себе, о своем прошлом, настоящем и будущем. Это связано с языковым своеобразием, с общим наследием и представлением об определенной территории», — поясняет Караваева.

Попробовать разобраться в английскости молодая исследовательница решила на примере северной Англии. Это индустриальный в прошлом регион, схожий с Уралом. Различие лишь в том, что проблемы перехода к постиндустриальному этапу развития, которые сегодня существуют и у нас, там уже во многом решены. «В этом смысле у них можно набраться практического опыта, потому что англичане очень грамотно, местами даже феерично, актуализируют свое историко-культурное наследие», — добавляет Дина. В регионе, к примеру, создаются инновационные и коммерчески успешные музеи, телевизионные и театральные постановки, посвященные истории городов и промышленности.

Сложность для исследовательницы состояла в том, что в России на самом деле мало что знают об Англии, тем более о ее северной части. Бескрайние зеленые поля, уютная глубинка, имперский и космополитичный Лондон — эти знакомые для многих образы относятся больше к английскому югу, где сосредоточивались родовая аристократия, политическая, культурная и финансовая элита. Северные же районы исторически являются индустриальными, рабочими, и культура там отлична от юга. «Локальность» собранного материала Караваева дополнила этническими и национальными проекциями английской и британской идентичности. В итоге в Институте этнологии и антропологии РАН (г. Москва) была успешно защищена кандидатская диссертация, которая легла в основу вышедшей позже книги.

 

В прошлом году Дина Караваева получила президентский грант на исследование, которое продолжает английскую «линию», но выводит ее на иной виток. В своей новой работе Дина с коллегой по институту кандидатом политических наук Юлией Зевако должна сопоставить различные измерения национальной идентичности и мультикультурализма в России и Великобритании, рассматривая два государства как постимперские.

В чем состоит постимперскость, хорошо видно на примере Великобритании. У государства изменились физико-географические характеристики: сегодня Соединенное Королевство — это не Британская империя, а локальная страна, стремящаяся к некоей обособленности. «И если мы посмотрим на его взаимоотношения с Европой, историю с брекситом, то получится, что постимперскость — это и физическое, и политическое, и ментальное, и культурное его состояние», — поясняет Караваева. В Великобритании живо поколение людей, которые застали время империи, и они хранят это ощущение. Другими словами, «постимперскость — это когда идет борьба между имперскостью как мышлением и чем-то новым. Пока мы не можем говорить о какой-то принципиально другой фазе, потому что расставания с прежней еще не произошло».

Постимперскость проявляется и в том, каким образом кабинет министров Королевства выстраивает свою политику: присутствуют британцы в Афганистане или выводят оттуда войска, расширяют сеть влияния на Евросоюз или сокращают с ним контакты, ведут себя глобально или локально. Сходные явления наблюдаются и в экономике. Однако краеугольный камень — это взаимоотношения с выходцами из бывших колоний. Мультикультурализм и расовая толерантность также прочно связаны с постимперскостью.

 

Имперское прошлое России как факт большинством историков под сомнение не ставится, поэтому параллели с Великобританией вполне оправданы. «Мы не говорим по-английски, и какие-то вещи нам кажутся непонятными в силу языкового барьера и прочих обстоятельств. Но схожего много, как, впрочем, много и различий. Изучение Великобритании — ресурс, расширяющий наши горизонты. То, что мы сейчас проходим, они уже прошли, и стоит посмотреть, как это сделано и как сделать лучше», — говорит Караваева. Британский опыт может быть полезен в вопросах актуализации наследия прошлого, развития туризма и работы с иммигрантами, в разрешении социальных конфликтов и борьбе с терроризмом.

Сходство с российскими реалиями можно, в частности, заметить, анализируя кризис идентичности у наиболее многочисленной этнической группы Великобритании (более 80% населения) — англичан. Именно они наряду с шотландцами распространяли влияние Соединенного Королевства за морями. С закатом империи, начиная с 1960-х годов, валлийцы, ирландцы и те же шотландцы стали активнее позиционировать себя как отдельные нации, а англичане по факту остались ни с чем. «Что значит сегодня быть англичанином? Управление империей проходило не в национальных костюмах, а в безэтничных фраках, рясах и военных костюмах. Получается, постепенно они лишались своей этничности, и всегда подчеркивалась общегражданская природа нации: мы британцы, а не англичане», — рассуждает Дина Караваева. Из всего этнического наследия у англичан остался только танец моррис, в то время как у шотландцев сохранились килты, волынки, фольклор и язык. В этом англичане сходны с русскими в России.

Еще одна российская проблема, в решении которой может пригодиться опыт Великобритании — отъезд молодых талантливых людей из регионов в Москву и Санкт-Петербург. Такая тенденция наблюдается и в случае с Лондоном. «Но не в такой степени как у нас, потому что у них силен регионализм. И нестоличные города имеют свои первоклассные культурные центры. В Манчестере или Ливерпуле ты не чувствуешь, что живешь на периферии», — добавляет исследовательница. При этом поддержка региональных традиций идет и со стороны администрации, и от самих жителей.

 

«Мультикультурализм — просто термин, он не имеет четкого значения. И это очень удобно: захотели — поставили его в центр политики, передумали — сказали, что оно неэффективно и заменили, например, интеркультурализмом. Суть от этого не меняется», — так Караваева реагирует на популярные среди политиков заявления о провале концепции мультикультурализма. В Британии этим термином называют механизм интеграции, допускающий культурную автономию для иммигрантов и их потомков. Но англичане в этом отношении ведут себя непоследовательно: несмотря на разговоры о равенстве, они могут быть против этого персонально. «В 2010-е годы уже стало самостоятельным поколение иммигрантов, которые по факту иммигрантами не являются, так как родились в Великобритании и получили там образование. Но этих людей не принимает сильно стратифицированное британское сообщество, и у них возникает вопрос: почему? Чувствовать себя второсортными никому не нравится», — добавляет Дина Караваева.

В России нет четкого отношения к мультикультурализму, хотя частично эта политика берется на вооружение. Слаженная стратегия по интеграции иммигрантов у нас отсутствует. Как правило, все сводится к совместным школам, организации соревнований и культурных праздников, проведению лекций по профилактике экстремизма и ксенофобии. «Это пока работает слабо. По сути, эксплуатируется советская концепция дружбы народов. И хотя сказать, что британская стратегия в этом вопросе всецело эффективна, нельзя, у нее есть множество преимуществ. Лично я не знаю более успешных примеров», — утверждает Караваева.