АРКТИЧЕСКИЕ МАРШРУТЫ

В 2013 году «НУ» (№ 19–20) уже рассказывала об исследовании миграции соколов-сапсанов, проведенном кандидатами биологических наук братьями Василием и Александром Соколовыми (Арктический научно-исследовательский стационар Института экологии растений и животных УрО РАН) совместно с британским коллегой Эндрю Диксоном (Международное консультативное агентство по дикой природе). Проект проводился по инициативе и при поддержке Агентства по охране окружающей среды Абу-Даби (ОАЭ). Используя миниатюрные спутниковые передатчики, крепящиеся на спины птиц, ученые смогли в течение ряда лет проследить пролетные пути пернатых на места зимовок. Но этим дело не ограничилось: у помеченных птиц из трех районов исследования (Кольского полуострова, Ямала и региона Колымы) были взяты образцы крови для последующего генетического анализа. «Тогда к нам присоединился еще один наш коллега Иван Покровский, который сейчас трудится в Арктическом научно-исследовательском стационаре ИЭРиЖ в Лабытнангах. Он самостоятельно работал на острове Колгуев, где взял образцы крови у помеченных птиц и предоставил их для исследования», — рассказывает Василий Соколов.

Генетический анализ проводился в Институте зоологии Китайской академии наук, где ранее совместно с британскими коллегами из Университета Кардиффа был полностью секвенирован геном рода Falco, к которому относятся, например, сапсан, кречет и балобан. «Если сначала мы хотели найти различия в генотипе у популяций, летящих в разные места на зимовки, то коллеги, имея базу в виде расшифрованного генома, копнули гораздо глубже и проследили эволюционную историю вида, задавшись вопросом: какая численность популяции была 100 тысяч лет назад, в конце ледникового периода, в период позднего голоцена? По геному определенными методами это можно отследить», — говорит Василий Соколов.

Несмотря на то что генетически популяции сапсана, летящие на зимовку в разные места, мало отличаются друг от друга, ученым все же удалось обнаружить одну интересную особенность. Дело в том, что дальность полета у птиц разная: сапсаны с Кольского полуострова на зимовки в Европу летят 2–3 тысячи километров, а пернатые с Колымы, перебирающиеся в это время в Индонезию, — 7–10 тысяч километров. Такие популяции, как выяснилось, имеют отличия в участке генома, ответственного за долговременную память. «Грубо говоря, птицы, которые летят на более дальние расстояния, обладают отличной памятью. Участок их генома работает на то, чтобы им было легче запоминать маршрут миграции. Можно даже сказать, что миграционные пути формировались эволюционно. Это довольно новая и интересная находка, которая в деталях будет отражена в статье, принятой к публикации журналом Nature», — добавляет ученый.

 

Аналогичные генетические исследования планируется провести и с кречетом, еще одним видом соколов. Уральские орнитологи начали эту работу, собрав образцы крови у особей с Кольского полуострова и Ямала, а также у птиц из Якутии, которые содержались в Москве. «К сожалению, пока не можем найти финансирование на продолжение этого проекта. Чтобы получить надежные результаты и делать какие-то обоснованные выводы, нужно больше образцов из большего количества популяций», — сетует Соколов. Предварительно установлено, что кречеты из этих трех мест (Кольского полуострова, Ямала и Якутии) не сильно отличаются друг от друга по генотипу.

Изучение кречета осложняется его охранным статусом и тем, что птица представляет значительный интерес для браконьерства и контрабанды. Этот знаковый вид, самый крупный из соколов, высоко ценится в арабских странах: стоимость одной птицы может достигать 200 тысяч долларов. Сейчас в России на уровне Минприроды по поручению правительства разрабатывается программа по сохранению кречета. Дискуссия о конкретных мерах идет на фоне скудных данных о текущем состоянии популяции в России. «Важно объединить усилия научных организаций и других ведомств, сверить планы и четко распределить полномочия и механизмы координации и финансирования проектов. У Арктического стационара ИЭРиЖ УрО РАН уже готова своя программа по изучению кречета, однако включить ее в систему координат научной части планов Минприроды по сохранению кречета пока не удается», — говорит ученый.

Локомотив государственной стратегии по спасению ценной птицы — создание при поддержке инвесторов питомников по разведению кречетов на Камчатке, Ямале и Алтае. «Предполагается, что часть птиц будут выращивать в неволе для последующей продажи на арабских рынках. Это позволит снизить спрос на кречетов, выловленных в дикой природе», — поясняет Соколов. Уже одобрено создание соколиного центра в Мильковском районе на Камчатке. Поголовье, которое туда будет завезено, сейчас находится в Киргизии. «Конечно, у ученых и экспертов есть опасения из-за того, что такие центры собираются создавать в местах обитания или интенсивного пролета диких кречетов. Не начнут ли птицы из природы появляться в вольерах для последующего разведения и продажи в арабские страны? Пока на всех уровнях уверяют, что такого допущено не будет», — говорит Соколов, добавляя, что инвесторы, заинтересованные в сохранении кречета, могли бы поддержать научные исследования этого вида.

Угрозу для кречета несут и изменения климата. Этот вид соколов гнездится раньше всех птиц на Севере в условиях, приближенных к зимним. Единственный корм в это время — куропатки. К тому же кречет сам не строит гнезд, а использует постройки ворона, канюка и других птиц на скалах или деревьях. Таким образом, территория, где складываются благоприятные условия для гнездования, довольно небольшая. «Что сейчас происходит? В местах, где ранее гнездился кречет, зимовала и куропатка, потому что там проходила северная граница произрастания кустарника, которым питается эта птица. В связи с изменением климата граница сдвинулась на север, туда, где нет деревьев и скал. Кречеты вроде бы идут следом за куропатками, но там им негде гнездиться, поэтому они попадают в «экологическую ловушку» и вынуждены занимать гнезда ворона на мостах железной дороги — место далеко не оптимальное. Это происходит не везде, но на Ямале мы это наблюдаем», — поясняет ученый.

 

Сотрудники Арктического научно-исследовательского стационара ИЭРиЖ ведут спутниковое слежение не только за птицами, но и за млекопитающими. «Это с одной стороны сложнее, а с другой — проще. Животные — не перелетные птицы: они не перемещаются на большие расстояния и практически все время живут в одном месте. Хотя песцов это касается в меньшей степени. Песец так же, как кречет от куропаток, зависит от мышей и леммингов, основной части рациона в зимний период. И раньше эти хищники в поисках корма доходили, например, до Свердловской области, до Тавды», — рассказывает Соколов. В 1960–1970-е годы, когда ученые из ИЭРиЖ метили песцов на Ямале еще обычными шейными метками, один из меченых был обнаружен даже на Аляске.

В рамках нынешнего проекта «Арктический лис» под руководством старшего научного сотрудника стационара кандидата биологических наук Натальи Соколовой спутниковыми ошейниками намечено снабдить 30 песцов. Поддержку ученым оказывают компании «Ямал-СПГ», «НОВАТЭК» и правительство Ямало-Ненецкого автономного округа. «Впервые для российской Арктики в режиме онлайн мы получаем детальные маршруты перемещений одного из самых распространенных тундровых хищников, оцениваем длину и сезонность их перемещений, размеры территорий для размножения и другие важные черты экологии вида», — рассказывает Василий Соколов.

Уже известно, что освоение человеком Арктики оказывает большое влияние на жизнь песцов. Раньше, когда природные механизмы регуляции численности грызунов (в основном болезни) раз в 3–4 года приводили к исчезновению мышей и леммингов, это вынуждало песцов искать новое пропитание. Летом они массово разоряли гнезда птиц, которые в тундре располагаются на земле, а зимой мигрировали на большие расстояния. «Сейчас сложилась обратная картина. В интернете есть огромное количество роликов, где запечатлены песцы, собирающиеся возле столовых в вахтовых поселках. Им сейчас не надо ходить на юг за едой. Они прекрасно зимуют в таких условиях. И каждый год песцов много вне зависимости от численности грызунов», — говорит ученый.

Попали в сферу внимания исследователей и морские млекопитающие. В 2019 году на Ямале было обнаружено крупнейшее лежбище моржей. Мыс Тиутей-Сале (на языке ненцев «моржовый мыс»), находится на западном побережье полуострова в месте слияния рек Сэръяха и Тиутейяха, недалеко от впадения последней в Карское море. О популярности этой территории у моржей было известно и раньше из археологических источников: стоянки охотников на морского зверя датируются здесь начиная с 6–7 века нашей эры. Однако считалось, что в последние столетия лежбища в этом районе животные не формируют. «Установленные совместно с коллегами из научно-экспедиционного центра «Морские млекопитающие» спутниковые метки позволят узнать, откуда и почему эти моржи сюда приходят, как идет их распределение на лежбище. Кроме того, будет проведена биопсия тканей животных, генетические исследования позволят выявить родственные связи с моржами из Печерского моря и другими частями ареала атлантического подвида моржей», — делится новостями Соколов.