Общество

— В общем-то примерно так, как гласит буквальный перевод французского слова. Дьявол — в деталях и уточнениях. А именно, в том, кто и по какому поводу испытывает эти самые негодование и озлобление. Начиная с немецкого философа Фридриха Ницше, который ввел этот термин, это такой приниженный, неполноценный субъект, чернь, раб. Он находится в ущемленном положении ввиду своей неполноценности. Ему противопоставляется условный аристократ, который духовно и физически здоров. Условный раб ему завидует и злобствует. Но злобствует он бессильно, потому что понимает, что своего положения изменить не может. И тогда он начинает «восстание рабов в морали», стремясь «переоценить ценности», то есть доказать, что слабость — следствие не его ущербности, а его возвышенного мировоззрения. А сила аристократа — вовсе не сила, а блестящие пороки. Вот такой комплекс чувств озлобления, зависти и бессилия вкупе со стратегией переоценки ценностей и называется у Ницше ресентиментом. Ему в общем следует и Макс Шелер, и современные исследователи. В понимании ресентимента всегда есть условный «раб» и столь же условный «аристократ», то есть некий неполноценный социальный субъект и субъект полноценный, олицетворяющий норму. Другое дело, что в современных обществах картина намного сложней, чем в построениях Ницше. В них уже нет образцового субъекта, который может всем возмущенным клеить ярлык ресентиментных типов. Поэтому и понимание ресентимента теряет ту однозначность, которой оно обладало вначале. Раньше слово «ресентимент» было упреком, который всякого рода «правые» бросали «левым», когда хотели уличить их в том, что под их прекраснодушными призывами скрываются корыстные мотивы, зависть и озлобление. А теперь этот же самый упрек бросается слева направо, в сторону бывших привилегированных социальных групп, которые спускаются вниз на социальном лифте и испытывают ровно те самые чувства зависти и озлобления, которые ранее приписывались условной «черни». Теперь уже их описывают как ущербных и неполноценных. И это также отражается в современном понимании ресентимента.

После того как строительство собора святой Великомученицы Екатерины в сквере в центре Екатеринбурга было приостановлено, а затем Екатеринбургская епархия отказалась строить храм на этом месте, прошло уже достаточно много времени, однако дискуссии на эту тему продолжаются. Как в связи с грядущим 300-летием города можно разрешить сложившуюся ситуацию, стоит ли «разжигать огонь» между верующими и неверующими, богатыми и бедными, отцами и детьми, неосмотрительно вторгаться в тонкие вопросы нынешней многоукладной жизни?