ТАКАЯ РАБОТА

Станислав Анатольевич Чайковский, возглавивший Институт электрофизики УрО РАН в декабре прошлого года, — новое лицо в Уральском отделении РАН, поэтому традиционному «директорскому» интервью стоит предпослать его краткую научную биографию.
В Институт сильноточной электроники Томского НЦ Сибирского отделения РАН Станислав Чайковский пришел студентом третьего курса физического факультета Томского гоусниверситета, где академик Г.А. Месяц, тогдашний директор ИСЭ, основал кафедру физики плазмы. Окончив университет в 1986 году, молодой специалист поступил на работу в академический институт, в отдел высоких плотностей энергии, защитил кандидатскую диссертацию. Сферой его научных интересов стали формирование источников мягкого рентгеновского излучения на основе пинчей, создание импульсных генераторов тока, электрический взрыв проводников. В 2004 году Геннадий Андреевич Месяц, возглавлявший тогда Физический институт им. П.Н. Лебедева РАН, пригласил своего ученика, о котором отзывается как о блестящем экспериментаторе, на должность заместителя заведующего отделом физической электроники ФИАН. С тех пор Станислав Анатольевич жил и работал «на два дома»: в Москве и в Томске. Под его руководством на площадке ФИАН запущены в эксплуатацию уникальные сильноточные генераторы для фундаментальных исследований Х-пинчей и газового разряда в длинных воздушных промежутках. Будучи избранным на пост директора Института электрофизики УрО РАН, С.А. Чайковский переехал в Екатеринбург, чтобы полностью посвятить свое время новому и очень нелегкому делу — административной работе в эпоху очередных академических перемен. И все же, прежде чем говорить о директорских планах и проблемах, я попросила Станислава Анатольевича подробнее рассказать о своей научной работе.
— Я занимаюсь плазменными источниками рентгеновского излучения, так называемыми плазменными лайнерами. Это такой тип электрического разряда, при котором магнитное поле оказывает определяющее влияние и приводит к сжатию вещества. Для наглядности можно представить металлический цилиндр, через который пропускается ток большой силы. Давление магнитного поля настолько велико, что цилиндр сжимается, вещество нагревается до состояния высокотемпературной плазмы и становится источником рентгеновского излучения. Это излучение мягкое, в отличие от лучей медицинских рентгеновских аппаратов оно проникает на глубину всего нескольких микрон. Для сравнения: толщина человеческого волоса — около ста микрон. Чрезвычайно интересный плазменный объект — X-пинчи, позволяющие получать мягкое рентгеновское излучение малой длительности. Первая установка была создана в 1982 году в ФИАНе. Принцип ее работы заключается в следующем. Если взять две тонких проволочки, скрестить их в виде буквы “x” — отсюда и произошло название — и пропустить по ним мощный импульс тока, то в точке пересечения проволочек температура вещества достигнет десятков миллионов градусов. Источник излучения очень мал, и его можно использовать для получения изображения объекта с микронным пространственным разрешением методом так называемого теневого рентгеновского зондирования. Из-за высокого разрешения изображение это будет очень точным. А объекты могут быть самые разные, в том числе биологические. Другая особенность X-пинчей — краткость импульса излучения, благодаря чему можно получать моментальные снимки объекта.
Рентгеновское зондирование с помощью Х-пинчей — очень мощный инструмент физического эксперимента, изучения сверхбыстрых процессов, например, взрывного вскипания металлов. Эти фундаментальные исследования имеют и практический выход.
Первые установки для работы с Х-пинчами, созданные в ФИАНе и в других научных центрах, в том числе зарубежных, были очень громоздкими, занимали большое помещение. В Институте сильноточной электроники мы «уменьшили» прибор до размеров стола. Такую компактную установку можно доставить в любую лабораторию мира.
Другая моя работа в ФИАНе связана с изучением процессов, происходящих при импульсном электрическом разряде. В основе их — открытое академиком Месяцем с коллегами явление взрывной электронной эмиссии. Такие процессы невероятно интересны и сложны. Происходят они во временных интервалах около миллиардной доли секунды и в пространственных размерах несколько микрон. Однако именно ими определяется множество закономерностей мира электричества.
— А с Институтом электрофизики в научном плане вас раньше что-то связывало?
— Конечно, я не раз приезжал в Екатеринбург, проводил здесь эксперименты по изучению вакуумных разрядов. Структура ИЭФ, научное оборудование и основные направления исследований, прежде всего физика высоких плотностей энергии и проблемы импульсной энергетики, мне были хорошо знакомы. Ведь на самом деле все три института — ФИАН им. П.Н. Лебедева, Институт электрофизики и Институт сильноточной электроники близки по духу, если можно так сказать о научных учреждениях, и являют собой пример успешной научной кооперации, к которой нас все время призывает руководство ФАНО.
— Планируете ли перенести в ИЭФ свою тематику, будет ли у вас здесь лаборатория? А главное, сможете ли найти время для научных занятий?
— Открыть новую лабораторию не так-то просто, нужно дополнительное финансирование, но я могу продолжить сотрудничество с теми подразделениями ИЭФ, которые близки мне по профилю. Что же касается недостатка времени, то я руководствуюсь примером своих учителей — академика Г.А. Месяца и нынешнего директора ИСЭ члена-корреспондента РАН Н.А. Ратахина. Несмотря на чрезвычайную занятость, эти выдающиеся исследователи всегда находили и находят возможности для научной работы.
Специфика научного института такова, что директор в одном лице должен сочетать функции ученого и администратора. Поддерживать на административном посту исследовательскую активность необходимо по определению, иначе успешным директором быть не сможешь.
— Каким вы видите будущее института в нынешних непростых условиях?
— Больше тридцати лет я работаю в науке, и все это время мы говорим о кризисе: то у нас на дворе катастрофические 1990-е, то пилотный проект реформирования РАН, то нынешняя реструктуризация. И все это происходит во многом потому, что государство не доверяет ученым, требует от тех, кто занимается фундаментальной наукой, конкретных технологических разработок, что не входит в их задачи. Не говоря уже о том, что российской промышленности в ее нынешнем состоянии не требуются отечественные разработки. Даже вопреки курсу на импортозамещение производственники стремятся пусть обходными путями, но приобрести импортное оборудование, а не взаимодействовать с российскими разработчиками.
Это отсутствие доверия к академической науке со стороны власти, а не только кризис сам по себе, ведет к снижению бюджетного финансирования. В нынешнем году бюджет институтов сократился примерно на 10%, и в обозримом будущем можно дойти до такого уровня, что не будет хватать средств на зарплату и на поддержание зданий.
— Коснется ли ИЭФ кампания, направленная на укрупнение научных институтов?
— Вопрос сложный, и, конечно, он нас сильно волнует. Целесообразность слияния научных учреждений, тем более разного профиля, вызывает большие сомнения. Даже если поверить, что результатом такого слияния будет снижение непродуктивных расходов. А поверить в это трудно, потому что финансово-экономического обоснования подобных планов никто не видел. Зато очевидно, что огромные потери времени и затраты на «переформатирование» больно ударят по ученым и их исследованиям.
Коллектив у нас небольшой — 220 человек. Однако количественные показатели не могут быть критерием реструктуризации. Наш институт уникален и самодостаточен, а его сотрудники способны выполнять все поставленные государством задачи, в том числе и в рамках оборонзаказа. Хорошо известны наши разработки в области мощных импульсных систем, физики высоких плотностей энергии, электрофизических методов мощного энергетического воздействия на материалы, основанные на собственных многолетних фундаментальных исследованиях.
Руководству ИЭФ всегда удавалось успешно сочетать использование бюджетных и внебюджетных средств, потому что научное оборудование, которое создается в институте, неизменно пользуется спросом потребителей. Внебюджетные источники финансирования имеются и сегодня, мы на них рассчитываем в будущем.
Как уже говорилось, у нас тесные связи с ФИАНом, с Институтом сильноточной электроники Томского НЦ СО РАН, а также с Институтом физического материаловедения в Улан-Удэ. Наше сотрудничество достаточно эффективно и не требует никакой реструктуризации. Объединяться просто так, без конкретной научной задачи с учреждением, не имеющим близких научных направлений, бессмысленно. Если же реструктуризация все же будет нам навязана, значительная часть наработок и идей может быть утеряна. А если она будет происходить еще и в ускоренном темпе, то может привести к уничтожению некоторых научных организаций и направлений.
— Может ли сегодня повториться ситуация начала 1990-х, когда кризис вызвал катастрофический отток молодежи из науки?
— Пока в институте такого не происходит. У нас 40% ученых моложе 35 лет. Это весьма высокий показатель. Сформировавшиеся и наиболее активные молодые исследователи ИЭФ успешно выигрывают гранты. Очень важный фактор — обеспеченная УрО РАН возможность получить служебное жилье. Семь наших молодых семей переезжают в недавно сданный 101-квартирный дом в Академическом микрорайоне. С начинающими молодыми учеными ситуация несколько сложнее в силу падения престижности научной работы. Преодолеть эту проблему возможно благодаря совместной с Уральским федеральным университетом кафедре электрофизики, выпускники которой пополняют наш кадровый состав. В УрФУ читают лекции многие специалисты ИЭФ, развивается и научное сотрудничество: у нас есть фундаментальные разработки, а вуз располагает современным диагностическим оборудованием, которым мы можем пользоваться.
Еще один привлекательный проект — создание Дома ученых в блоке общего назначения ИЭФ. По существу речь идет о формировании академического культурного центра, где не только будут проходить научные форумы, но планируется открыть библиотеку, кинозалы, секции для детей. Этот проект поддержан ФАНО России, однако до последнего времени Институт электрофизики содержит здание, нуждающееся в капитальном ремонте, за счет собственных средств. Теперь это одна из моих директорских забот.
— А в чем вы видите свою главную задачу в новой должности?
— Скажу очень просто: обеспечить работоспособность института в нынешних условиях. Забот, конечно, очень много. Честно говоря, приехав в Екатеринбург в конце прошлого года, я даже города по-настоящему не видел: нет времени. Хочется сделать все, чтобы люди — и молодежь, и ветераны — могли творчески работать. Для этого, собственно, и существует дирекция института.

Беседовала Е. ПОНИЗОВКИНА
Фото Е. УЙМАНОВОЙ