Демидовская премия

— Меня часто спрашивают, почему я стал специалистом по арабскому Востоку, или арабистом, что не совсем корректно, поскольку мы с коллегами занимаемся и Турцией, и Ираном, и другими странами, и все же изначально арабистика для меня основное. Вопрос непростой — было это давно, абсолютно точного ответа дать не могу, но все-таки прежде всего это связано с языком. Арабский язык вообще один из самых трудных, и трудность заключается еще и в том, что есть его литературная норма, употребляемая в парадных выступлениях, на радио, телевидении, которую в жизни люди не используют, и есть огромное количество очень сильно различающихся разговорных диалектов. И, предположим, житель Ирака из низов, литературного языка не учивший, никогда не поймет такого же человека из Алжира. Существует некий усредненный вариант, но и у него в разных регионах множество отличий, поэтому, когда человек, живший и работавший в одной арабской стране, переезжает в другую, перестраиваться для него — серьезная травма. Разобраться во всем этом очень сложно, но я с юности любил преодолевать трудности, хотя степень их до конца не представлял, потому и выбрал такую специальность.

— Спасибо, это действительно очень престижная премия. И вот что поразительно. Когда о ней узнали мои молодые сотрудники, они стали спрашивать, кто такой Демидов. Оказалось, о Демидовых они знают крайне мало или совсем ничего. А ведь это огромная часть нашей промышленной, научной истории! Мой отец работал на демидовских заводах, на них делалось оружие, которым Россия выигрывала практически все значимые войны, не говоря об остальном. Такие вещи надо помнить. Пришлось провести некоторую просветительскую работу, которую по мере сил буду продолжать.

— Счастлив оказаться в одном ряду с такими корифеями. Современная археология многим обязана этим выдающимся ученым, очень разным по своим характерам и научным интересам. И история Демидовской премии изначально тесно переплетена с началом отечественной археологии. Иван Егорович Забелин был очень яркой личностью, совмещал раскопки скифских царских курганов и исследование истории Москвы, ее быта и повседневности, написал замечательные книги по истории столицы. Он воспринимал археологию как комплексную науку о древних культурах (на языке XIX века это «древний народный быт»), соединяющую в себе изучение материальных памятников и письменных источников. А Павел Степанович Савельев, кроме всего прочего, был одним из руководителей раскопок курганов в Суздальской земле в середине XIX века.

— Есть они и сейчас, но большинство постепенно становятся сторонниками. Буквально на днях поступило множество документов, научных статей, подтверждающих эффективность лекарства, его безопасность и расширяющих его потенциал. Это профессио-нальные, обстоятельные доказательства, собранные авторитетными специалистами из Уральского государственного медицинского университета, Санкт-Петербургского Института военной медицины Министерства обороны РФ, от китайских коллег. Препарат включен в рекомендации Минздрава РФ и, как оказалось, его можно использовать не только для лечения и профилактики традиционных вирусных инфекций — гриппа, ОРВИ, в последние годы ковида, но и, например, лихорадки Денге. То есть возможности его применения оказались неизмеримо шире, чем можно было поначалу предположить.

— Я достаточно поздно определился с выбором профессии, в нашей семье не было естественнонаучных традиций. Мой отец, Петр Иванович Кирпичников, был заместителем председателя Госплана СССР, во время Великой Отечественной войны курировал выпуск оборонной продукции и стал первым советским генералом, получившим это звание за руководство оборонной промышленностью, а мама Евгения Даниловна преподавала политэкономию в Плехановском институте. Я старшеклассником склонялся к математике, и физика и химия мне давались легко. Впрочем, благодаря и домашней атмосфере, и, конечно, школьному учителю литературы Юлию Киму, который теперь всем известен как бард, поэт, драматург, я интересовался историей, философией и вообще гуманитарными знаниями. Когда подошло время поступать в вуз, я колебался между Московским физико-техническим институтом и МГИМО, но мама убедила меня выбрать первый, чтобы получить востребованную профессию. В МФТИ давали лучшее, основательное фундаментальное образование. Там всегда был девиз: нет задач нерешаемых, есть много задач нерешенных. И студентов учили не бояться за такие задачи браться, при этом никто особо не следил за посещаемостью. У нас были великолепные педагоги — академики Л.Д. Ландау, Ю.А. Осипьян, Я.Б. Зельдович. Математику двум потокам читали член-корреспондент Лев Дмитриевич Кудрявцев — записи его лекций можно было сразу издавать в качестве учебников — и академик Сергей Михайлович Никольский, полная его противоположность. Он мог зимой прибежать в аудиторию в шубе и начать доказывать теорему не только для слушателей, но и для самого себя, периодически стирая написанное на доске шапкой.

— Это так и не так. Действительно, первые золотые вещи от бугровщиков (грабителей курганов, или бугров — ред.) попали в Санкт-Петербург через сибирского губернатора Матвея Гагарина и Никиту Демидова. И это не только основа Эрмитажа, а значительно серьезней — основа всей российской археологии. Потому что именно тогда в России начали собирать древности. Причем Петр I обязал их покупать, а не изымать, чтобы их не переплавляли и они не исчезали. Потом были другие царские приказы «собирать», к этому появился интерес. Сначала золотые вещи, о которых вы говорите, из Сибири попали в Кунсткамеру, дальше — в Эрмитаж. В сущности, это была и основа всех музеев России, и нашей археологии в целом, в чем, несомненно, одна из важнейших заслуг Петра. Но «демидовский» вклад в наш музей гораздо шире. Отдельная страница связана с итальянскими Демидовыми. Как известно, единственный сын Никиты Николай жил в Италии, организовывал там раскопки, собрал крупную коллекцию древних скульптур. Часть ее была потом куплена Николаем I для нового Эрмитажа (ныне главное здание музея работы немецкого архитектора Лео фон Кленце со знаменитыми атлантами — ред.) для которого подбиралась античная коллекция. Туда поступили и «демидовские» памятники. Там есть настоящие шедевры, есть вещи менее ценные, но всегда, когда мы говорим об изначальных составных музея, неизменно называем этот «демидовский» вклад. Особая история — роскошная «Малахитовая сень», она же ротонда, которую теперь видит каждый посетитель Эрмитажа, поднявшись по парадной лестнице в аванзал. Делалась она очень долго, Николай Демидов за огромные деньги заказал ее лучшим европейским мастерам, включая знаменитого французского скульптора Томира, и собирался поставить внутрь бюст Николая I. С бюстом не получилось, зато так рождался русско-французский стиль, сочетающий малахит и бронзу. В итоге после кончины Николая его сын Анатолий подарил сень Николаю I, чтобы установить ее в Исаакиевском соборе, но туда она не доехала, была выставлена в Таврическом дворце, потом в Александро-Невской лавре, а в начале 50-х годов XX века передана в Эрмитаж, где ей нашли особое почетное место как самостоятельному произведению искусства. Кроме того, у нас хранятся механические дрожки с верстомером, несколькими циферблатами и маленьким органчиком, изготовленные одним из талантливых демидовских умельцев крепостным из Нижнего Тагила Егором Кузнецовым, другие экспонаты, связанные с Демидовыми. Так что след этой фамилии в Эрмитаже очень мощный, он будет всегда.

— Конечно, нет. Тогда было модно давать детям новые необычные имена, и родители, видимо, подверглись этому влиянию. Хотя одна бабушка всегда называла меня Родионом, а другая Арием — такое имя есть в православных святцах. То есть каждый выходил из этой ситуации своим способом. Но «профессиональные» параллели и аналогии по семейной линии возникали всю жизнь. Отец мой был учителем, директором школы, затем — военным. Некоторое время он служил на полигоне Новая Земля. Потом я много раз был на этом полигоне, на испытаниях термоядерного оружия и останавливался в офицерской гостинице, в той самой комнате, где жили мои отец с мамой — Иван Семенович и Ольга Тимофеевна Илькаевы. А однажды, в молодости, из Сарова, тогда Арзамаса 16, я послал туда поздравление отцу с днем рождения, но телеграмму из одного закрытого объекта на другой не приняли. Такая была степень секретности.

— Я искренне признателен за присуждение мне Демидовской премии, которая на протяжении десятилетий считалась самой почетной неправительственной наградой в России. Само целеполагание этой премии, определенное учредителем Павлом Николаевичем Демидовым как содействие «преуспеянию наук, словесности и промышленности в своем Отечестве» свидетельствует о ее высоком статусе.