"Наука Урала"

Весьма урожайным выдалось нынешнее лето для уральских палеонтологов. Из экспедиций они привезли сразу несколько находок, которые могут изменить представления о плейстоценовой мегафауне. Так, в одной из пещер Южного Урала был найден зуб древнего носорога Мерка (Dicerorhinus kirchbergensis),  названного так в честь русского ученого-натуралиста немецкого происхождения Карла Генриха Мерка, и кости дикобраза, а на Полярном Урале — останки овцебыка и дикой лошади. Подробнее о находках, уже названных некоторыми СМИ сенсационными, и о том, что же в них такого необычного, «НУ» рассказал исполняющий обязанности заведующего лаборатории палеоэкологии Института экологии растений и животных УрО РАН кандидат биологических наук Павел Андреевич Косинцев. 

— Шесть или семь лет назад в Челябинской области недалеко от города Аша спелеологи обнаружили несколько новых пещер. В одной из них наш южноуральский коллега, археолог Владимир Иванович Юрин провел небольшие раскопки. Оказалось, что там погребены останки доисторических животных. Когда до нас дошла эта информация, мы сразу поняли, какую серьезную научную ценность представляет эта находка, и два года назад приступили к совместному исследованию этой пещеры. В нынешнем году в одном из горизонтов был найден зуб носорога Мерка. Надо сказать, что кости этого животного находят на территории России гораздо реже, чем, скажем, в Западной Европе. Более того, раньше остатки этого животного попадались исключительно в южных районах нашей страны и, как у нас говорят, не в отложениях, а на поверхности. Дело в том, что еще одним объектом полевых исследований палеонтологов наряду с пещерами являются берега рек. Когда в древности животные погибали, какая-то их часть оказывалась в воде. Их тела заносила песком древняя река. Сейчас эта же река размывает свои старые отложения, и кости животных оказываются на поверхности. Для нас самое удачное место находок — это район города Тобольска, на берегах рек Иртыш и Тобол. Уже много лет мы проводим там сборы костей. Такие же места есть и на Оби. Так вот, до недавнего времени кости носорога Мерка попадались на берегу рек вымытыми из отложений, и было непонятно, в каких слоях они залегали, какой им сопутствовал животный и растительный мир. Останки лежат на берегу в перемешенном виде, когда, например, рядом с костями мамонта соседствуют кости современной коровы. В том, что впервые в России следы носорога Мерка были обнаружены в слое, и заключается уникальность нынешней находки. Теперь мы точно знаем, где именно залегали останки. Также там найдены кости других животных: дикобраза, пещерного медведя, зубра и дикой лошади, различных видов грызунов, рептилий и амфибий. Это животные, вместе с которыми носорог жил на этой территории. Были отобраны образцы пыльцы растений, которая хорошо сохранилась в отложениях. Изучая эту пыльцу, специалист нашей лаборатории сможет сказать, какая растительность была в тот период времени, как она менялась. Уже на основе этих данных можно реконструировать динамику изменений климата. Есть надежда, что в итоге собранные материалы позволят нам понять, какие факторы послужили причиной исчезновения этого вида носорога. 

— Конечно же, для нас это было совершенно естественным. Мода на нанотехнологии, или нанобум в России началась приблизительно в 2007 году, мы же начали заниматься такими исследованиями гораздо раньше. Примерно к 2003–2004 годам вместе с нашими французскими коллегами мы заметили, что при уменьшении размера частиц люминисцирующего порошка возрастает его радиационная стойкость, то есть он, не деградируя, выдерживает большие потоки излучений. Поэтому и возник интерес к наночастицам в люминофорах. И когда таким исследованиям дали «зеленую улицу» — естественно, мы к ним сразу подключились, стали работать над получением люминесцирующих нанопорошков, в том числе вместе с сотрудниками Института электрофизики УрО РАН, конкретно с группой члена-корреспондента Ю.А. Котова. И выяснилось, что на основе наноструктурных порошков можно создать люминесцентные детекторы для больших доз облучения — на два-три порядка больше, чем «ловят» детекторы на кристаллах. Кроме того, вместе с Юрием Александровичем Котовым (увы, уже ушедшим от нас), мы участвовали в создании Свердловской областной программы по развитию нанотехнологий, в 2008–2010 годах я возглавлял ее экспертный совет, то есть вместе с членами совета в течение трех лет организовывал эту работу в регионе. И она уже принесла свои плоды. По данным за 2012 год в Свердловской области выпущено нанопродукции на 580 млн рублей. И это уже кое-что. 

Конференция собрала 134 участника из Архангельска, Екатеринбурга, Воронежа, Владивостока, Железногорска, Иркутска, Красноярска, Москвы, Миасса, Новосибирска, Обнинска, Перми, Петрозаводска, Хабаровска, Петропавловска-Камчатского, Южно-Сахалинска, а также исследователей из Египта, Украины, Белоруссии, Киргизии и Узбекистана. Было много молодежи с интересными работами, активно участвующей в дискуссиях.

В 83 устных и 39 стендовых докладах по традиции наиболее объемно были представлены гравитационные, магнитные и электрометрические исследования. Директор Института геофизики член-корреспондент РАН П.С. Мартышко сделал доклад о построении трехмерных моделей земной коры, И.В. Ладовский (ИГФ) рассказал о выборе плотности относимости для сложно построенных сред в задачах гравитационного моделирования. Темой выступления Е.Д. Нархова  (УрФУ) стала магниторазведка места падения метеорита «Челябинск LL5» с помощью протонного квантового Оверхаузеровского магнитометра MMPOS-1gps. В.И. Долгаль (Горный институт УрО РАН, Пермь) говорил об эффективной технологии для количественной интерпретации геофизических полей подводных вулканов Курильской островной дуги.

Уральские химики-органики синтезировали серию веществ из ряда тиадиазинов, которые можно успешно использовать для регулирования гемостаза —  поддержания равновесного состояния системы крови. Кровь в организме  должна пребывать в динамическом равновесии — если она становится слишком жидкой, это чревато кровотечениями, если слишком густой — образуются тромбы. А тромбы, как известно, —  основная причина инфаркта миокарда, инсульта, тромбоэмболии — закупорки сосудов. Образование тромбов в свою очередь происходит из-за слипания фрагментов клеток крови — тромбоцитов, или, если говорить научным языком, их агрегации. И если мы хотим этого избежать, нам необходимы особые вещества — антиагреганты.  Выраженными антиагрегантными свойствами как раз и обладают синтезированные уральцами 1,3,4-тиадиазины.

По словам главного идеолога разработки академика Олега Николаевича Чупахина (Институт органического синтеза УрО РАН), антиагрегантный эффект тиадиазинов был обнаружен случайно, в ходе поиска радиопротекторов — веществ, защищающих от радиации, и средств для лечения лучевой болезни. Ученые заметили, что тиадиазины снижают свертываемость крови — ранки у подопытных животных  долго кровоточили. Эффект требовал тщательного исследования, и химики обратились в Гематологический научный центр Минздрава, где для этого есть все условия. Так началось сотрудничество со специалистами лаборатории патологии и физиологии гемостаза во главе с профессором Владимиром Александровичем Макаровым. 

Прежде всего нужно было сравнить новые антиагреганты с использующимися сейчас препаратами для разжижения крови — импортными плавиксом, клопидогрелем, варфарином, а также с широко известными отечественными аспирином и кардиомагнилом. Выяснилось, что тиадиазины как минимум ни в чем не уступают им и при этом обладают рядом преимуществ.